Читая биографии других художников, знакомясь с живописью, ты стараешься понять, почему Анри Матисс — это хорошо, и в то же время Микеланджело Буонарроти — это тоже хорошо, хотя они абсолютно разные. И ты начинаешь понимать, что умение рисовать это всего лишь ремесло, а быть художником — это стиль жизни. Так считает Александр Пилипенко. В интервью ИА MagadanMedia магаданский художник рассказал, как стал художником и вырабатывал стиль, где берет идеи для картин и что нельзя назвать произведением искусства.
— Александр, расскажите, как вы стали художником?
— Я родился художником. В детстве я много рисовал. У меня не было проблем с выбором профессии, потому что это была реализация детской мечты. Я хотел стать художником и стал им.
Учился я в Магаданской детской художественной школе, потом я поехал в Хабаровск и поступил в Педагогический институт на художественно-графическое отделение. Там не давали профессионального художественного образования, в нем готовили учителей, но мне очень повезло с преподавателями. Педагогика была на втором плане, на первый ставилось именно обучение художественному ремеслу. Учителя были, в хорошем понимании, одержимые своим делом.
— Нужно ли художнику профессиональное образование?
— Да, конечно. Вот этот процесс обучения академической живописи — это ремесло. Но также это отношение к миру, формирование мировоззрения. Это возможность научиться смотреть на мир немножко другими глазами, более профессиональными.
Во время обучения развивается эмпатия. Читая биографии других художников, знакомясь с живописью, ты стараешься понять, почему Анри Матисс — это хорошо, и в то же время Микеланджело Буонарроти— это тоже хорошо, хотя они абсолютно разные. И ты начинаешь понимать, по сути, умение рисовать это всего лишь ремесло, а быть художником — это стиль жизни. В процессе обучения ты в него погружаешься. Это здорово.
Работы Александра Пилипенко. Фото: ИА MagadanMedia
— Как вырабатывался ваш стиль? Кем или чем вы вдохновлялись?
— Если взять годы моего обучения, был так называемый "железный занавес". Мы в основном получали информацию из книг, а зарубежные книги завозились в очень ограниченном количестве. А наша, на тот момент советская типография, не давала того качества, которое уже было в иностранных изданиях. Поэтому это была великолепная охота за хорошими книгами.
Плюс ко всему нельзя забывать, что, родившись в Магадане, где не было художественной галереи, основное обучение шло по иллюстрациям, по книжкам. Посмотреть на подлинники картин мы могли, выезжая в отпуск, но это было редко. В такие моменты немножко завидуешь тем людям, которым доступна художественная галерея.
Поэтому, когда тебе в руки попадалась книга Амедео Модильяни, — это вызывало восторг. Я абсолютно влюбился на уровне страсти в живопись Модильяни. Когда находишь некую взаимосвязь с эпохой Возрождения, это очень приятное переживание.
Таким образом и формировался стиль. У каждого начинающего художника есть путь подражания, каждый выбирает что-то для себя.
Также мне нравится русский художник Валентин Серов. Когда я смотрю на его женские портреты, понимаю, что только с любовью можно так писать. Человек влюбился и написал портрет.
Огромное влияние на меня оказала иконопись, Андрей Рублев. Он изображал воцерковленную любовь, но, в то же время, абсолютно человеческую.
Мне нравятся ребята, получившие хорошее образование, при этом не ушедшие в ремесло, а принесшие некое творчество, сохранившее детское восприятие действительности. С тем образованием, которое они получили, и открытой душой у них получаются шикарные вещи.
— Где вы берете идеи для своих картин?
— Я абсолютно книжный человек, каждый день я не могу жить без книги. И эмоции книжные, они, естественно, влияют.
Я не скажу, что я меломан, но, тем не менее, эмоциональное воздействие музыки присутствует. Плюс общение с людьми, которые дают какой-то повод. А так, в основном, у меня шуты, дамы и что-то театральное тоже присутствует.
Я не могу выделить какого-то одного автора, но могу сказать, чьи книги всегда лежат на моем столе, кого я постоянно перечитываю. Это Данте Алигьери и Михаил Булгаков.
— Что важнее дисциплина или вдохновение для художника?
— Дисциплина — это абсолютно рядовое понятие. Все это состояние имеет некую инертную массу. Потому что сегодня вдохновение есть, завтра вдохновение тоже есть, а на третий день куда-то улетучивается, а привычка работать остается.
В работе над картиной, помимо какой-то креативной составляющей, идеи, эмоциональной нагрузки, много и простого ремесла. К примеру, нужно расписать фон, это практически малярная работа.
Я стараюсь отвечать за каждый квадратный сантиметр на холсте. Считаю, что всего должно быть вкупе.
Работы Александра Пилипенко. Фото: ИА MagadanMedia
— Какая была самая необычная похвала вашей картине?
— Двухлетний мальчик узнал на картине свою маму. Для меня это была самая высокая оценка из всех искусствоведческих.
— Кем бы вы были, если бы не стали художником?
— Мне нравится возиться с деревом. Я сам делаю подрамники и считаю, что они лучше, чем заводские. Они легче, высушеннее и так далее. Думаю, что мог бы заниматься этим.
Работы Александра Пилипенко. Фото: ИА MagadanMedia
— Как вы совершенствуете свое мастерство?
— Я боюсь стагнации, то есть остановки развития в ремесле, когда начинаешь штамповать одно и то же. Если внимательно посмотреть на мои картины, то видно, когда я был более молод, стиль был более декоративный. Сейчас я больше к реализму иду. На этой грани стараюсь "танцевать". Кроме того, я занимаюсь с детьми репетиторством, готовлю перед поступлением в институт. В этой планке и сам живу.
— Что вас вдохновляет? Есть ли у вас муза?
— Меня вдохновляет хороший книжный язык, хорошая музыка, красивые женщины. Причем понятие "красивые" — достаточно условное. Если дыхание перехватило, если "ух ты", это дает эмоциональность.
Когда я смотрю фильм, то всегда обращаю внимание на то, как он снят, на операторскую работу. Когда я не понимаю каких-то вещей, то всегда стараюсь разобраться, для меня в этом есть какой-то азарт.
Работы Александра Пилипенко. Фото: ИА MagadanMedia
— Как вы считаете любую картину можно назвать произведением искусства?
— То, что не каждая картина является произведением искусства, это естественно.
Если облить себя краской, разбежаться и столкнуться с холстом — это можно назвать произведением искусства? Нет. Но это шикарно продается.
Все это неинтересно, каждый художник по молодости так экспериментировал. А какие сейчас делают описания к картинам на московских выставках... Столько слов. Для меня это смешно, потому что либретто всегда короче спектакля.
— Какая самая главная цель произведения искусства? Побуждать к размышлениям или быть понятым?
— Когда картинка заставляет думать, это замечательно. Тем не менее, опять таки, не всё должно нравиться. Если непонятно, значит, просто идет некое внутреннее отрицание.
Желание докопаться до истины возникает только в том случае, если другие картины автора понятны и нравятся. Так человек начинает что-то читать, узнавать, размышлять.
— Скажите, что нужно настоящему художнику для счастья?
— Свобода. Внутренняя и,желательно, внешняя.
Потому что художник только тогда становится художником, когда есть свобода самовыражения.
