Я бывал во многих заброшенных тюрьмах. Это вообще очень специфические места. В них живет тишина, пропитанная отчаянием. Мы выехали с Кадыкчана в районе обеда. Заехали в поселок с забавным названием Мяунджа, чтобы посмотреть на разрушающийся Дом культуры.
Дом культуры рушится, лестницы валятся набок, на заднем плане пустыми глазами смотрят пятиэтажки. На фоне всего этого школьники играют на новенькой площадке, раскрашенной в цвета российского флага.
Эта площадка самое яркое, что есть в этом посёлке, по ощущениям.
Все дома вроде цветные, но краска от времени выгорела. В этот день мы планировали доехать до заброшенной тюрьмы в Омчаке. Ехать надо было по Тенькинскому тракту, Старой колымской трассе под названием "дорога костей". Именно на этой трассе находилось огромное количество лагерей, и построена она заключёнными, поэтому и имеет такое удушающее название.
Местные ребята пугали нас тем, что дорога будет очень тяжёлой, и мы намучаемся на перевалах. Но вот я уже сворачиваю по указателю "Усть-Омчуг 294", и дорога выглядит накатанной. Можно ехать даже больше 60.
Сама дорога представляет из себя очень живописную трассу с несколькими перевалами и почти полным отсутствием машин. Одна из них встретилась нам на первом перевале – Лошкалах. Ещё издалека я заметил облако пыли, взлетающее вверх. Вот показалась и сама виновница беспредела. Большая фура, гружённая большим количеством белых мешков не спеша совершала спуск с перевала. Следующую машину мы увидели только через час. Все это время на протяжении около 80 километров мы чувствовали единение с природой.
Мы были одни в этой вселенной сопок, украшенных желтыми лиственницами. Нашей машинке перевалы давались не очень просто. По моим ощущениям, мы сильно убили подвеску на основной трассе, и в повороты наш "Сурф" входил не очень плавно. Приходилось притормаживать и аккуратно проезжать серпантиновые завитушки. Но вот уже два перевалы преодолены. Омчак приближается. Карта рисует ровную дорогу без резких поворотов. Ребята боялись, что мы приедем на место затемно, но я был уверен, что солнце ещё не успеет даже сесть за сопки, которые окружали поселок.
Впереди показался "Белаз", который пытался развернуться на узкой дорожке. "Пропускать его нельзя ни в коем случае!" — подумал я. Хорошо, что водители здесь понимающие. И вот в зеркало заднего вида уже наблюдаю как этот большой монстр инженерной мысли медленно становится маленьким. Впереди показалась жизнь.
Во время сильных дождей здесь размыло мост, и местный автодор с помощью тракторов свалил кучу земли слева, сделав объезд. По правую руку видны были остатки моста. Бетонные плиты торчали с двух сторон. В моей голове всплыла ассоциация про двух людей, которые тянут друг к другу руки в момент расставания.
Чем ближе к Омчаку, тем больше машин начинается встречаться. Еще до начала поездки я знал, что здесь находится одно из основных мест добычи золота — поселок имени Матросова. Ещё в Сусумане я высказал ребятам предположение, что нам предстоит ночевать в Омчаке, поэтому как только мы въехали в поселок, то начался предварительный поиск места для сна. Наличие каких-либо гостиниц можно было отбросить сразу. Впервые за 2 часа появилась хоть какая-то мобильная связь.
Слева были какие-то деревенские домики, к которым не было дороги. Справа показалось местное кафе, у которого толпились люди. Возможно, оно было единственным на весь поселок. Движение в посёлке было оживленным. Везде была заметна жизнь. После того как прииск опустеет, он превратится в никому ненужное сборище домиков.
Люди берут от земли все ценное и уходят, оставляя после себя большие дыры и разрытую землю.
Мы проехали какие-то двухэтажные дома, в которых скорее всего живут вахтёры. Дорога к тюрьме поворачивала налево. Наша машина начала взбираться в гору. Через метров 100 я заметил какую-то заброшенную бытовку, у которой на одной петле печально висела дверь. Дорогу к ней преграждали наваленные горы щебня. Я сделал заметку в своей голове: "здесь можно заночевать".
Впереди показалось много однотипных двухэтажных построек. Карта показывала, чтобы мы находимся в самом центре локации. Кидаем машину и идём исследовать. Солнце висит над верхушкой сопки, готовое нырнуть туда минут через 20. Надо поторопиться. Мы идём по улице и смотрим на здания. Они все однотипные. Двухэтажные бараки.
Это не выглядит как тюрьма, в которой содержали заключённых. У одного из зданий окончательно рухнула задняя стена, обнажая внутренности. Пустота. Где-то сверху послышались голоса, которые стали нашим спасением. Местные черметчики (по всей видимости) устроили себе базу в одном из гаражей. Взмах его руки указал нам правильное направление. Последние верхние три постройки хранили в себе весь ужас прошлого. Двухэтажные бараки были домами для офицеров.
По размытой дороге начинаем движение наверх. В верхних зданиях видны крепкие решётки на окнах. Начинаются периметры из сотен метров колючей проволоки.
На подходе к первому зданию мы обнаруживаем робу заключённого — того самого полосатика. По моим данным в лагере содержались преступники, которые были осуждены на 25 лет и более, поэтому почти у всех была такая полосатая форма. В народе лагерь так и называли "полосатый".
За моей спиной разрушенный ангар, передо мной висит роба заключённого. Где-то недалеко находится место, где расстреливали людей. Мы со всех сторон окружены чем-то страшным. Но смело идём в сторону первого корпуса. Около него находим случайного посетителя из Екатеринбурга, который в одиночестве ходит по прогулочным дворикам. Я зашёл в один из них через вынесенную дверь. Поднимаю голову и смотрю на небо. Небо, спрятанное в решетку.
В конце коридора можно подняться наверх и выйти на дорогу смотрителя, который прогуливался сверху и следил за заключёнными. Солнце начинает уходить за сопку. Низ здания медленно погружается в тень, которая начинает захватывать здание. Мы бежим в него и попадаем в ещё один коридор, в начале которого находится решётка. Прочная, твёрдая, вечная. Я иду по коридору, стараясь не схватить шальной гвоздь в ногу. Справа и слева от меня — бесконечные камеры, в которых остались поваленные набок нары.
Стены хранят сотни надписей людей, о которых мы никогда ничего не узнаем.
В самом конце здания находятся одиночные камеры — метр на три метра. В них находится только кровать, которая сделана из случайных дверей. Представить себе человека, который 25 лет живет в таких условиях очень тяжело. Мое сознание погружается в хаос страшных мыслей.
Я хожу так спокойно по такому страшному с точки зрения человеческой жизни месту. Свет уходит катастрофически быстро. Снимать в таких сумерках с рук уже невозможно. Я бегу к машине и загоняю ее на самый верх прямо к пристройкам. Надо быть аккуратным, чтобы не наехать на какой-нибудь случайный кусок колючей проволоки, которая может спрятаться в траве. Снимать в тюрьмах очень сложно. Очень мало места. Не хватает даже широкого угла. Не хватает света. Свет из маленького окошка освещает помещение неровно. Очень много проблем.
Хотя, я вспоминаю про людей, которые тут сидели. Само здание типовое. На двух этажах размещены камеры человек на 10-15. В одном торце расположены одиночки. Я выхожу из этого корпуса и иду в соседний, который по моим представлениям должен был представлять из себя штрафбат. Камеры меньше. Условия содержания хуже. Здание одноэтажное. На входе раскиданы ботинки и выломанные двери. В коридоре в каком-то месте провалилась крыша, которая уже начала зарастать травой.
Подо мной хрустят гнилые деревяшки, готовые сломаться в любой момент. Дохожу до конца и вижу привычную картину. Камеры, камеры, нары, решётки, провалы потолков. Ничего нового здесь нет. Только пустота и больные крики стен, растворяющиеся в тишине. Остался только один верхней корпус. Внешне он похож на тот, который мы смотрели первым. Только огорожен он тремя периметрами из колючки. Почти во всех камерах верхнего этажа обрушилась крыша. Нары, которые раньше держали вес заключённых теперь держат вес рухнувшей крыши. Везде разбросаны остатки штукатурки.
Я захожу в камеру и вижу серое небо. Небо без решёток. Небо, о котором мечтали заключённые. Небо, которое некоторые из них так и не увидели, навсегда сгнив в этих стенах.
Я выхожу в коридор и иду к выходу. Солнце село за сопку, Колыма погружается в мрак. Я иду по коридору и вдруг понимаю тот факт, что стены коридора раскрашены в цвета российского флага. Во многих местах краска от времени давно отвалилась. Мой путь длиной в сотню метров сопровождается этим грустным триколором. За этот день я видел их два. Один — очень яркий на детской площадке в Мяундже, а второй — здесь, в коридоре заброшенной тюрьмы в Омчаке.
Противоречивый патриотизм.
Автор текста и фотографий: Александр Сухарев
Ссылка на материал: https://www.instagram.com/13_pilot/
