В архиве нашей телерадиокомпании есть папка кадровых документов за 1939–1940 годы. Тогда главное (и единственное) электронное СМИ региона называлось Радиокомитетом при политуправлении Строительства Дальнего Севера (иначе говоря, при "Дальстрое") НКВД. Штат комитета составлял 47 человек и включал такие, например, должности как дневальный, пианистка, артистка, певица-солистка. Были в штате и ночные сторожа.
Из приказа по Радиокомитету при политуправлении "Дальстроя" НКВД от 3 сентября 1940 года я узнал о существовании ночного сторожа Панченко Степана Григорьевича, который, как говорится в документе, за 16 дней работы дважды нарушил Указ Президиума Верховного Совета СССР.
Приказ от 3 сентября 1940 года. Фото: Яков Радченко
Так, 19 августа товарищ Панченко опоздал на дежурство на 10 минут, а 2 сентября вообще пришел на пост не как положено, в час ночи, а в четыре утра, что классифицировалось как прогул.
Указ, о котором речь, как раз вводил судебную ответственность за прогулы. Соответственно, председатель Колымского радиокомитета товарищ Ганженко отправил ночного сторожа Панченко в Народный суд Ольского района "для привлечения его к ответственности, как злостного нарушителя трудовой дисциплины". Надо сказать, что советской власти в то время на территории нынешней Магаданской области как таковой не существовало, "Дальстрой" был особой территорией центрального подчинения. Поэтому с обычными судами (не тройками) было негусто.
Что конкретно в том указе, я точно не помнил, но, учитывая общую суровость законов и нравов сталинских времен, я предположил, что ночного сторожа должны были отправить в ближайший лагерь.
Каково же было мое удивление, когда, листая кадровую папку дальше, я дошел до приказа председателя Колымского радиокомитета товарища Ганженко от 15 октября 1940 года. И в этом приказе вновь фигурировал ночной сторож Панченко Степан Григорьевич.
Приказ от 15 октября 1940 года. Фото: Яков Радченко
Оказывается, Ольский народный суд не отправил его в суровые колымские лагеря, а приговорил к исправлению по месту работы.
И тут бы сделать ночному сторожу, наконец, выводы, поблагодарить судьбу и вести себя тише воды и ниже травы. Он ведь не где-нибудь, а в Магадане, посреди лагерей и этапов. Атмосфера явно дисциплинировала. Но нет. Продержался Степан Григорьевич менее полутора месяцев. И вновь не вышел вовремя на ночное дежурство. И вновь его отправили в Ольский народный суд – уже во второй раз.
Получалось, что товарищ Панченко стал рецидивистом в плане нарушений трудовой дисциплины. А по логике, если нарушил закон повторно, то наказание должно быть более суровым. Однако, спустя три недели, в приказе от 6 ноября 1940 года председатель Колымского радиокомитета как ни в чем не бывало ставит ночного сторожа Панченко на дежурство на очередную годовщину Октябрьской революции – с предоставлением впоследствии дня отдыха.
Приказ от 6 ноября 1940 года. Фото: Яков Радченко
То есть, Ольский народный суд вторично приговорил Степана Григорьевича к исправительным работам и вновь отправил его обратно в Радиокомитет. Я задумался.
Возможно, ночной сторож обладал сверхъестественным даром убеждения и ему удавалось склонять суд к мягким наказаниям. Но вряд ли.
Я решил, наконец, разобраться с нормативной базой, с тем знаменитым предвоенным указом по поводу трудовой дисциплины. О нем многие слышали, его упоминают в книгах и фильмах, где он предстает жестоким и зловещим документом, по которому за нарушения трудовой дисциплины отправляли в ГУЛАГ. Но так ли это?
Обратимся к первоисточнику. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года "О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений". Действительно, документ предусматривал тюремное заключение – от 2-х до 4-х месяцев.
Приказ от 26 ноября 1940 года. Фото: Яков Радченко
Но не за прогул, а самовольный уход с предприятия. Это если без разрешения покинул производство и пошел, например, искать новое место работы. Или просто сам себе устроил отпуск. В условиях предвоенной мобилизации такое сочли непозволительным, в связи с чем и приняли Указ. Людей тогда достаточно жестко закрепляли за своими рабочими местами. Одновременно, акт вводил привычную нам неделю из семи дней – до того была шестидневка. Вновь в производственном календаре появилось воскресенье. И оно стало единственным выходным.
Что касается прогулов. По принятым тогда правилам за прогул автоматом увольняли.
И получалось, что если за самовольный уход с производства карать тюрьмой, то работники смогли бы просто прогуливать, чтобы скандальным, но вполне законным образом покинуть предприятие.
Такой вариант в указе предусмотрели и перекрыли, причем, не сказать, чтобы слишком репрессивным образом. Указ отменял обязательное до того увольнение за прогул. И действительно предписывал отправлять прогульщиков в суд. Только вот мерой наказания была уже не тюрьма, а "исправительно-трудовые работы по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25%".
То есть, прогульщика через суд просто возвращали на рабочее место со штрафом из зарплаты. Такие дела было предписано рассматривать в 5-дневный срок, чтобы не устраивать нарушителям трудовой дисциплины незаслуженный отпуск.
Теперь понятно, почему недисциплинированного ночного сторожа системно отправляли обратно на рабочее место. Это было единственное решение, которое мог вынести Ольский народный суд в правовом поле того периода. Причем, о повторных прогулах в Указе ничего не говорилось, поэтому попадать в суд (и тут же возвращаться на работу) можно было многократно. Удержания с зарплаты не суммировались – в любом случае больше 25% назначить не могли (и меньше тоже).
Обратим внимание, что товарищ Панченко не допускал самовольного ухода с производства, он все-таки всегда приходил на работу – просто временами настолько поздно, что ему фиксировали прогул.
При этом ночной сторож, очевидно, не воровал, не дрался, не говорил ничего лишнего про политику партии и товарища Сталина, то есть, не делал ничего, за что по законам того времени реально можно было угодить в лагерь. Ночной сторож нарушал закон строго в рамках "своего" пункта Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года.
И в рамках этого пункта он не имел отношения к лагерям и этапам Магадана... Другое дело, что такой сотрудник явно достал председателя Колымского радиокомитета Ганженко.
26 ноября 1940 года в очередном приказе Ганженко констатирует: "Ночной сторож Радиокомитета Панченко 24 ноября сего года на дежурство явился в состоянии сильного опьянения", соответственно, к дежурству его не допустили.
Обратите внимание: фамилия нарушителя теперь указана без привычных "тов." или "товарищ". Перестал ночной сторож с его выкрутасами быть товарищем своему начальнику. И вновь нарсуд. В третий раз за три месяца.
И, разумеется, Панченко был снова возвращен судом исправляться на рабочее место – с тем же удержанием 25% зарплаты. По нынешнему Трудовому кодексу Степана Григорьевича Панченко за такие нарушения безусловно уволили бы. Но тогда, осенью 1940-го, избавиться от ночного сторожа, который ничего более страшного, чем прогулы, не совершал, было непросто. При этом тов. Ганженко не мог не передать прогульщика в суд – тот же Указ за укрывательство нарушителей предусматривал наказание для начальников.
То есть, председатель колымского радиокомитета кроме кучи других дел был вынужден мониторить ночного сторожа, чтобы не дай Бог не пропустить его очередной прогул. Если бы пропустил, не оформил, то с большой долей вероятности на начальника кто-нибудь донес. Поэтому товарищ Ганженко явно искал варианты, как избавиться от головной боли в образе ночного сторожа Панченко.
Ну, а что можно сделать с человеком, который ежемесячно попадает в суд за нарушения трудовой дисциплины, работая на достаточно теплом месте среди колымских лагерей и этапов в разгар репрессий? Точнее, кому такого человека логично показать? Правильно, врачам. И скорее всего психиатрам. Потому что такое поведение явно неадекватно времени и обстановке. Вот ночного сторожа и решили показать врачам.
Освобождение от должности. Фото: Яков Радченко
...История работы Степана Геннадиевича Панченко в Радиокомитете при политотделе "Дальстроя" НКВД заканчивается в приказе от 30 декабря 1940-го: "Ночного сторожа Радиокомитета т. Панченко С.Г. освободить от занимаемой должности с 1 января 1941 года согласно заключения врачебно-трудовой комиссии".
Из этой кадровой истории сталинского времени я не хочу делать каких-либо обобщений на всю ту эпоху. Однако, должен признать пользу знакомства с документами того времени, с первоисточниками. Они, эти документы, говорят, что на самом деле по-разному тогда бывало, и зачастую не так, как принято считать.
