Сегодня в подкасте "Ваши уши" — интервью с художником-монументалистом Евгением Павлюченко, автором мемориала героям СВО "Знамя" в Магадане. Как родилась идея с передачей Знамени? Сроки — главный враг качества? Как проходил процесс установки монумента?
Евгений Павлюченко. Фото: Евгений Павлюченко
— Что вдохновило заниматься творчеством?
— Я с детства всегда рисовал. В детском саду уже знал, что буду художником. У меня образование художника-монументалиста, поэтому скульптура и мозаика стали естественным продолжением. С ранних лет всё это было во мне, нужно было только развивать. Мне просто нравилось рисовать, лепить, придумывать. Это был способ фантазировать. Сколько себя помню — всегда занимался этим.
— А сохранились первые рисунки?
— Их было огромное количество. Из садика домой шёл — карманы полные рисунков. Какой из них был первый — уже не определить. Что-то сохранилось, но выделить "первый" невозможно. В других сферах я себя просто и не пробовал — всегда только рисовал.
— Получается, художником-монументалистом ты стал осознанно и целенаправленно?
— Да, именно так. Даже в садике говорил, что буду художником. Других вариантов для себя никогда не рассматривал. Это приносило удовольствие, и я с головой уходил в процесс.
— Учиться остался в Волгограде?
— Да. Поступил на кафедру монументально-декоративного искусства. Тогда её возглавлял Михаил Яковлевич Пышта, бывший главный художник города. Он собрал сильный коллектив ведущих мастеров. Я считаю, что учился у лучших художников и скульпторов Волгограда.
— Но ведь скульптурой ты занялся позже. Как произошёл этот переход?
— Всё началось с конкурса на арт-объект для Волгограда, на центральной набережной. Я сделал проект, выиграл — и мне понравилось. Преподаватель сказал: "У тебя талант в этом направлении, развивай". Так постепенно и пришёл к скульптуре.
— А что это был за арт-объект?
— "Волна" — чайка на воде. Его сделали к чемпионату мира по футболу, возле строившегося стадиона, у Волги. Это был мой первый опыт, и с тех пор я участвую в подобных проектах.
— Композиции для скульптур — это как монументальные картины?
— Именно так. Например, композиция в Магадане — солдат Великой Отечественной передаёт Знамя участнику СВО. Это можно было бы изобразить и графически, как настенную роспись. Для меня это органично.
— Как родилась идея с передачей Знамени?
— Это моя идея. Хотя сама тема преемственности поколений давно витает в воздухе. Важно было найти форму, как её изобразить. Мысль возникла ещё до конкурса, на фоне воспоминаний о военных плакатах, принтах, фотографиях освобождённых городов. И в этом контексте родилась мысль о передаче Знамени как символе преемственности.
— Визуально твой монумент очень выделяется среди других в Магадане. Особенно красиво смотрится ночью в подсветке.
— Да, мозаика в свете блестит. Изначально в эскизах мы уже закладывали её. Было важно, чтобы золотая смальта играла, блестела. Хотелось добиться именно этого эффекта.
Кроме того, материалы должны быть долговечными, не выгорать, не портиться от погоды. Росписи тут не подошли бы. Скульптура или рельеф без мозаики не смотрелись бы так эффектно.
И ещё — я сам монументалист, занимаюсь мозаикой. У нас была команда, мы уже работали с этим материалом. Всё сошлось: хотелось соединить мозаику и скульптуру. Другого варианта я даже не видел.
Конечно, можно было бы обойтись без золота, но оно гораздо сильнее работает визуально. Поэтому выбор был очевиден. Альтернативы этому решению я не представляю.
— Ты упомянул, что работал над храмом Вооружённых сил России. Я беседовал с Василием Нестеренко, который расписывал храм. Вы с ним пересекались?
— Да, конечно. Он делал эскизы. А мы уже по ним набирали мозаику. Он приезжал нечасто, раз в неделю, наверное. Смотрел, утверждал, вносил корректировки и уезжал дальше работать со своими эскизами.
— Расскажи подробнее, как ты попал на этот проект.
— Это было неожиданно. Я поехал туда из Петербурга: позвали, потому что не успевали в срок. Сначала работал на фонах, потом перешёл к фигурам. Когда коллеги увидели, как я делаю, доверили мне ответственную работу. Обычно лики выполняют только самые опытные мастера, а мне поручили фигуру Митрополита Киприана.
Так для меня это стало резким карьерным ростом. Сроки были жёсткие, поэтому пришлось быстро вливаться. Работало огромное количество людей.
В итоге я познакомился там с многими мастерами и бригадирами. Позже они помогали мне уже на магаданском проекте. Фактически с этого храма началась моя "география" — работа в Крыму, Геленджике, других городах. Это не только опыт, но и новые знакомства, дружба, сотрудничество.
— А как для тебя сама встреча с Нестеренко?
— Для меня он знаковая фигура. Можно сказать, я учился на его работах. Когда расписывали храм в Екатеринбурге в академическом стиле, у нас лежала его книга — толстый альбом с росписями Храма Христа Спасителя. Мы ориентировались на неё, изучали. То есть он стал для меня своего рода учителем, хотя лично ничему не учил.
Впервые увидев его, я даже попросил сфотографироваться — было ощущение праздника. Это человек, на которого ориентируешься. Для меня встреча с ним — важное событие.
— Как относишься к кртике Храма Вооружённых сил России?
— Честно говоря, я за этим не слежу. Но в целом отношусь к подобным вещам спокойно. Критиковать можно что угодно: храм, роспись, картину. Сколько людей — столько и мнений, особенно в творчестве. Я с этой критикой не согласен. Храмы должны быть разными, и в этом их ценность. Никто никого не заставляет идти именно в этот храм, а ведь есть люди, которым он очень близок, кто им восхищается. Таких людей много, и это важно.
— У меня пока не было возможности там побывать, но по фотографиям он выглядит очень необычно, даже футуристично.
— Да, согласен. Единственное, что сроки строительства и росписи были очень сжаты.
— А какие именно сроки?
— Мозаику набрали за год, и это тысячи квадратных метров. Сам храм возвели примерно за два года. Точные цифры можно найти в интернете. Но суть в том, что жёсткие сроки влияют на качество. Если бы времени было больше, результат мог бы быть ещё лучше. С другой стороны, именно благодаря спешке туда попал я. Если бы сроки были длинные, работали бы своей мастерской, не привлекая посторонних. Так что всё двояко.
— То есть сроки — главный враг качества?
— Да. И это касается любой работы: скульптуры, живописи, мозаики. Произведению нужно время, чтобы "выстояться". Когда долго работаешь над чем-то, глаз замыливается, перестаёшь видеть ошибки. Нужна пауза, неделя, месяц, чтобы взглянуть свежим взглядом и внести правки. При сжатых сроках этого нет. Иногда видишь недочёты, но уже нет ни времени, ни сил их исправить. Поэтому сроки могут испортить даже сильную работу.
— Значит, если будет возможность, вернёшься и что-то поправишь?
— Конечно. Но в целом, например, проект "Знамя" и магаданский памятник мне нравятся целиком. Единственная мелочь — изначально у солдата Великой Отечественной войны были длиннее волосы, образ чуть другой. Но губернатор сказал: "Так не бывает", пришлось изменить. Всё остальное сделал бы так же.
— На "Знамени" изображены реальные люди?
— Нет, это собирательные образы. Да, мы брали фотографии, например, малых народов Севера, ориентировались на них. Но в целом это не конкретные люди, а обобщённые персонажи. Хотя иногда можно найти сходства. Например, парень в солнцезащитных очках действительно срисован с фото — получилось необычно и современно.
— Расскажи о работе с Михаилом Корси — архитектором проекта.
— Михаил — человек, который умеет договариваться и общаться. В этой части он незаменим. Я больше занимался творческой стороной, а он — всеми организационными делами: общение с губернатором, видеоконференции, защита проекта. На конкурсе я выступал сам, но потом всё передал ему.
Кроме того, он предлагал конструктивные решения как архитектор, участвовал в согласованиях. А это самое сложное: мы, например, закончили лепить фигуры в январе, а согласовали их только зимой следующего года. К этому времени глина уже рассохлась, плащ отваливался. Сам процесс согласований — страшная вещь.
И ещё — множество людей, множество мнений. Какие-то замечания действительно полезные, а какие-то — лишние. Приходилось искать компромисс, спасать памятник от ненужных правок. Тут Михаил сыграл огромную роль, без него было бы намного сложнее.
Михаил Корси и Евгений Павлюченко. Фото: Евгений Павлюченко
— А какие были замечания?
— У нас уже был готов эскиз, я его ещё летом начал делать на мозаику. Но почему-то решили зимой, уже перед сдачей, подвигать фигуры: то туда, то сюда. Звучали предложения — давайте изобразим это, давайте изобразим то. Хотели даже участников СВО изобразить на флаге. Я говорю: "Ну как вы себе представляете? С одной войны передают флаг, а с другой стороны — участники СВО. Это же не складывается". Тем более такие вопросы решаются "наверху", и доказать что-то бывает тяжело. Объяснить людям, особенно когда там собирается много разных — депутаты, чиновники. Но в целом большинство спорных моментов удалось отстоять. И в этом, конечно, большая заслуга Михаила.
Монумент в честь участников Специальной Военной Операции на мемориальной площади в городе Магадан. Фото: Евгений Павлюченко
— А если возвращаться к творческой стороне, ты упоминал какие-то его идеи. Что-то особенно понравилось? Может, были совместные находки?
— Это было общее. Например, стояла задача, чтобы всё это хорошо смотрелось в снегу, и нужно было поднимать скульптурные группы выше. Я, честно, сейчас уже не всё помню. Но точно скажу: во время конкурса Михаил предложил идею с круговыми "стенами памяти". Потом их форму немного изменили, но суть сохранилась. Михаил больше брал на себя техническую и организационную часть. То есть я отвечал за творческое, он — за инженерное. В итоге получилась сильная команда: каждый закрывал ту часть, в которой был компетентен.
— А твой монумент в Магадане изначально задумывался ещё больше?
— Да, в конкурсе он предполагался 12-метровым, то есть почти в два раза больше. И по масштабу это было бы идеально. Но потом вдруг решили сделать меньше.
— Финансы?
— Да, в первую очередь финансовые вопросы. Но тут я не берусь судить. Решение принималось не мной. С технической стороны проблем бы не было — ни с ветровой нагрузкой, ни с устойчивостью. Всё это решаемо. Но в итоге он стал меньше.
— Памятник стоит лицом к президентскому дворцу, но получается, что днём он всё время в тени.
— Да, это уже было решение архитекторов и местного комитета. Они учитывали перспективу дальнейшей застройки: там планируется музей, развитие всей территории — парк, инфраструктура. Поэтому выбрали такое расположение. Утром солнце падает, а дальше почти всегда тень. Но зато ночью он смотрится очень эффектно.
— И как проходили твои рабочие дни в Магадане?
— Каждый день приносил что-то новое, и никогда не знал, что тебя ждёт завтра.
— Как проходил процесс установки монумента?
— Сначала нам нужно было установить каркас. Мы выгружали флаг и его форму, сделанную в Москве, а весь внутренний каркас создавали уже на месте, чтобы не пилить его пополам и не вести целиком в контейнере. Каркас усиливался на месте, потом заливался бетоном.
— Были сложности на этапе установки?
— Да, много. Например, кто-то сказал, что конструкция слабая и не выдержит, хотя каркаса ещё не было — только контуры. Нам пришлось объяснять Наталье Юрьевне, что это внешняя "корка", а усиление будет позже, после установки несущего каркаса и расчётов. Вместо работы приходилось заниматься бумагами, согласованиями, ходить на встречи. День просто уходил.
— Были ещё накладки?
— Да. Например, плитку положили раньше, чем мы должны были ставить бетон. Высота изменилась, и мы неделю ждали, когда освободят площадку. В итоге постамент пришлось укорачивать на три сантиметра, искать кран, переворачивать и аккуратно устанавливать обратно. Первое время практически ничем не занимались, пока не дошло до художественной части.
— Как проходили рабочие моменты, когда всё-таки удавалось работать?
— Когда процесс шёл, это радовало. Варим бронзу, зачищаем, подпиливаем, используем бормашину, формируем форму. Всё красиво, швы незаметны. Работа разная: бетон, каркас, опалубка, крепление мозаики — всё требует внимания. Каждое действие уникально, и это даёт удовольствие.
— Ты упоминал, что в этот период у тебя родилась дочь.
— Да, на четыре дня смотался домой, увиделся с семьёй. Весь процесс работы при этом нон-стоп: с утра на объект, домой возвращаешься к десяти вечера. Даже губернатор приезжал, заглядывал, смотрел, как идёт процесс, здоровался, давал "дай пять". Сначала страшновато, думаешь, всё проверят, будут придираться, но всё прошло нормально.
— Насколько часто губернатор был на объекте?
— Очень часто, особенно когда не уезжал в командировки — день через день, иногда несколько раз в день.
— А мозаикой ты занимался полностью сам?
— Нет, я делал эскиз и согласование, а за результат отвечал бригадир Андрей Смирнов. На заднюю мозаику тоже ушло время. Были замечания по военным: карманы, оружие, краски, форма — полезные вещи.
— Были ещё какие-то неожиданные моменты?
— Да, в финале приехал Эдуард Козлов. Он заметил, что цвета на тельняшке моряка не те — должны быть чёрные, а не синие, и поправил бескозырку. Мы аккуратно исправили. Полезное замечание прямо в последний день перед вылетом.
— Всё это шло огромными усилиями?
— Да, это было крайне сложно. Соединить бронзу с мозаикой — никто такого не делал, опыта нет. Даже когда всё построено, жизнь преподносит сюрпризы, приходится обсуждать на кухне, спорить о том, как лучше залить флаг и распределить вес, чтобы не появлялись трещины.
— О чём конкретно шли споры на кухне?
— О флаге. Один вариант был: заливать только нижнюю половину, верх оставить лёгким. Я считал, что это создаст проблему с резонансом и трещинами. Обсуждали пенопласт внутри, заливку по краям. В итоге губернатор решил: заливаем полностью, и спор был закрыт.
— Как это повлияло на твоё отношение к работе?
— У меня было ощущение облегчения, словно груз с души сняли. Всё решено, и можно работать спокойно.
— Когда работы закончились, что почувствовал?
— Постепенно всё стало гармонично. Сняли леса, и я посмотрел на монумент целиком. Мне нравится, я бы практически ничего не менял.
— Люди как реагировали на проект во время работы?
— Очень живо. Подходили ветераны, их жёны, военно-историческое общество. Говорили: "Мы голосовали за этот проект, здорово получается". Кому-то подарили кусочек смальты на память. Эмоции людей были искренние, и это дорого стоит.
— Получается, проект был действительно народным?
— Да, именно так. И в голосовании, и в создании, и в общении с людьми — всё происходило без отрыва от общества.
— Насколько это всё важно, особенно для тебя, как человека, который непосредственно работал над проектом?
— Для меня самое важное было удовольствие от самого процесса работы. Я понимал, что делаю хорошее дело, и мне это нравилось. Если работа не приносит удовольствие, ничего толкового не выйдет. А здесь всё сложилось так, что я получал удовольствие от процесса. Да, было тяжело — работал по 12 часов в сутки, семью почти не видел, но понимал, для чего это делаю. И когда другие видят созданную красоту, они тоже её ощущают, это важно.
— А за полтора месяца в Магадане удалось хоть немного погулять, город посмотреть?
— Немного. В начале, когда была пауза, нас повозили: на Маску скорби, на набережную, на реку Ола.
— Какие впечатления от города, от Колымы?
— Магадан — красивый город, приятный, набережная красивая, морской город ощущается. Чайки впечатляют — огромные, жирные, необычные. Побережье интересное, корабли стоят, была даже подводная лодка. Набережная преобразилась, фотографии прошлого контраста впечатляют, сейчас всё веселее и симпатичнее. Город хороший, я бы ещё вернулся и порыбачил, провёл время на отдых.
— С твоим опытом работы над храмом Вооружённых сил России, монументом в Магадане — какие дальнейшие планы, проекты мечты?
— Проект мечты я уже реализовал в Магадане. Сейчас участвую в конкурсах: БАМ, 50-летие Байкало-Амурской магистрали. Выиграли конкурс — сейчас реализуем проект в Санкт-Петербурге. Будем надеяться на новые конкурсы и достойные идеи для побед.
— Вопрос от предыдущего гостя писателя Михаила Тарковского: Как изменилась твоя жизнь с началом СВО?
— В моём случае проект в Магадане как раз был реализован с началом СВО, всё ясно, интересно, проект выполнен.
— Какой вопрос ты задашь следующему гостю?
— Какая черта твоего характера тебе мешает, а какой не хватает и почему?
— Пожелания для читателей интервью?
— Идите к своей мечте, не бросайте то, что нравится. Если вам это нравится, другие тоже это оценят.
Беседовал Дмитрий Андреев для книги "34 интервью о жизни и смерти на Дальнем Востоке"
"Ваши уши" — независимый проект. Подписывайтесь и делитесь с друзьями. Так вы не пропустите новый выпуск и поможете нам.
Дополнительные материалы — в телеграм канале.
