В Магадане побывал известный российский телеведущий Валдис Пельш. Корреспондент ИА MagadanMedia поговорил с документалистом о красотах Колымы, важности страниц прошлого, особенностях жителей северных территорий, великих путешествиях и знаках судьбы, а также об империи КВН.
— Валдис Евгеньевич, на Колыме висит много ярлыков. Чем Магаданская область запомнилась вам?
— Мы в основном восторгались красотами острова Завьялова. Получили очень большое удовольствие. Но надо сказать, что осень на Колыме — настолько яркая, я даже не ожидал. Кажется, что здесь всегда пасмурная погода, холод. Но теплый период в Магаданской области длится порядка четырех месяцев. И за это время природа отрывается по полной программе.
— Появилось ли желание перенести эмоции о Колыме на пленку и снять историю про наш регион?
— Мы ведем долгие переговоры, потому что за документальное кино кто-то должен заплатить. А сейчас, в связи с изменившейся ситуацией в стране, найти деньги на кино стало сложнее, мне кажется. Но мы бы сюда вернулись с огромным удовольствием. Поэтому дайте возможность, и будет кино — это мы умеем.
— Сейчас регион пытается изменить имидж, перейти от лагерного прошлого к Колыме развивающейся. Как вы считаете, можно ли рассказать о территории исключительно в рамках новой концепции?
— Прошлое вы никуда не денете, оно все равно останется. Мне очень понравился памятник "Маска скорби", он, действительно, очень эмоциональный и правдивый.
И это не исключает всего комплекса восприятия Магаданской области. Прошлого не надо стесняться. Это одна из важных страниц, но есть еще другие.
Валдис Пельш на Колыме. Из архива Валдиса Пельша
— В фильме "Русский север. Дорогами открытий" вы исследуете его красоты, архитектуру, традиции. С чем связан ваш интерес к Северу?
— Во-первых, я плохо переношу жару. Во-вторых, у северных территорий — спокойная и молчаливая красота. И люди другие, и архитектура другая, и истории другие. Потому что иногда выживать здесь — уже является подвигом. А люди здесь не просто выживают, они здесь живут и добиваются каких-то успехов.
— Можно ли сказать, что северные люди чем-то отличаются?
— На Севере никогда не было крепостного права. И это накладывало отпечаток на образ жизни людей, на то, как они существовали. Например, у них другой говор, мягкий, очень интересный, приятный. У них своеобразная кухня. Все это очень интересно — просто оказаться рядом и посмотреть на все.
— А как думаете, есть ли перспектива у Севера для привлечения жителей из других регионов? Видите ли потенциал у северных территорий?
— Создайте здесь некую мечту, к которой потянется человек, и сюда поедут люди. Большой холодный период не отпугнет людей, если здесь они найдут свою жизнь, свое счастье и осознание, чего ты стоишь.
— Ваша семья много путешествовала. Можно ли сказать, что это стало фундаментом для ваших будущих документальных фильмов, ведь они тоже про путешествия, про исследователей, первооткрывателей и знакомство с территориями и жителями?
— Каждое лето мы ходили в походы, естественно. У меня и мама, и папа — байдарочники, и мы прошли Северский Донец, речку Малогу, Селигер, Гаую, Латгальские озера, пешком прошли Черноморские побережья Кавказа и пешком прошли Крым. Каждое лето мы на месяц уходили в поход.
Сидя в комфортной обстановке, задаете себе вопрос: почему бы не пересечь Антарктиду? Ведь это же возможно! И это сделали Скотт, Амундсен, Шеклтон, Моусон. И если тебе это действительно интересно, то нужно продумать, как реализовать эту задачу.
Точно так же можно приехать к подножию Эвереста. И если не взойти, потому что нашей съемочной группе запрещено рисковать, за исключением высотных операторов, которые идут до вершины, то зайти в средний лагерь — это 7 тысяч метров, и это тоже достижимо.
Единственная вещь, когда понял, что это невозможно: в прошлом году в экспедиции на К2 мы дошли по леднику Балторо до подножия горы, мы поняли, что не сможем. И тем интереснее история людей, которые взошли вместе с нашими операторами. Гора пустила наших героев, но забрала одну жизнь. История этого фильма и его создание — это была самая тяжелая физически экспедиция. И неожиданная, с точки зрения того, что все было плохо, но чудо все-таки произошло: ребята поднялись на самую сложную гору на планете, и фильм получился.
— Ваша съемочная команда вместе с экспедицией российских альпинистов покоряла Эверест. Произошло землетрясение, группа снимала в высокогорном монастыре. Никто не пострадал, но закончить документальный фильм, удалось не сразу. Не восприняли ли вы это как знак, что гора не пускает?
— Нет. Мы попали под раздачу, и это нормально. В 2016 году, когда первая штурмовая группа пришла в третий лагерь (8 400 метров), где определяют: либо штурмуют вершину, либо идут вниз, нам передали по рации, что ветер рвет палатки. Я стал думать над тем, как найти деньги на третью экспедицию. И в 12 часов ночи, когда они должны были выходить, погода "легла", ветер стих, и они пошли на штурм. В этот момент я начал осторожно надеяться на то, что кино будет.
Так же мы уходили в Антарктиду. Нам полярники давали 15%, что у нас получится, потому что никто не ходил через три полюса в автономном режиме. Они отводили нас в уголок и говорили: "Ребят, 300 километров пройдете, потом вы сломаетесь, и мы вас будем эвакуировать. Чем раньше вы сломаетесь, тем быстрее мы вас вытащим оттуда". Мы уходили с круглыми от ужаса глазами. Мы не верили, что мы пройдем. Только после "Полюса недоступности" — это самое редко посещаемое место на планете — мы стали верить, что всё получится, что хотя бы один полюс мы "взяли". Даже после финишной черты, мы, честно, не верили, что прошли. Но было ощущение, что мы сделали что-то нереальное.
Валдис Пельш на Колыме. Из архива Валдиса Пельша
— У вас внушительный опыт в индустрии. Есть роли в фильмах, вы выступаете автором, сценаристом, продюсером в документальных лентах. А в каком качестве вы себя ощущаете лучше всего?
— Наверно, автор идеи. Самое интересное — придумать себе историю. Когда ты понимаешь, что придумал идею, и никто до этого еще до нее не додумался. Я всегда рассказываю идеи людям, мнения которых мне очень интересно. И когда это откликается, ты понимаешь, что стоишь на пороге начала съемок.
— Поговорим о КВН. Вы были и игроком, и сидели в жюри. Сложно ли оценивать чужой юмор? Юмор субъективен? Или есть некий стандарт, технологии, которые влияли на оценки?
— Юмор всегда субъективен, и ваша оценка всегда субъективна. И мнение членов жюри, оно абсолютно субъективное. Я могу сказать, что когда мы играли сезон 1987-1989 года, а это был самый длинный сезон, это было одно из самых неприятных ощущений. Ты понимаешь, что члены жюри не воспринимают юмор твоей команды, и ставят, как тебе кажется, совершенно некорректные, необъективные баллы. Но это правильно.
— Что оставил после себя Александр Васильевич Масляков?
— Он оставил после себя огромную империю. КВН — это не только "Высшая лига", это и "Премьер-лига" и региональные лиги. Это огромное количество людей, которые прошли эту школу. Это история, которая осталась в жизни.
Меня часто спрашивают: "Как изменил КВН вашу жизнь?". Я говорю — никак. Мы отыграли свой сезон, стали вице-чемпионами и пошли заниматься своим делом. Но кто-то отыграл несколько сезонов, кто-то, благодаря КВН, состоялся на телевидении, в каких-то других сферах. Александр Васильевич оставил после себя империю, которая будет жить уже своей жизнью.
— Ваша жизнь вплотную связана с музыкой. Каких исполнителей или какие жанры слушаете сейчас?
— То, что сейчас происходит в нашей музыкальной сфере, это какой-то голод по хорошей музыке.
То, что происходит, с точки зрения создания музыкального контента, это "шняга". Люди перестали писать музыку, они стали писать "модные треки".
Я бы хотел в ближайшее время дождаться появления нового исполнителя, которые заявят о себе. Сейчас есть возможность для любого талантливого композитора и исполнителя записать песню и "выстрелить". Думаю, скоро появится много хорошей музыки.
