История Колымы: Атомная эра Мальдяка

Василий Образцов уже давно пишет о нашем городе и области. О его истории, его настоящем и будущем. Блогер показывает его красоту, судьбу, людей. Совместный проект ИА MagadanMedia и сайта "Моя родина — Магадан" — новый взгляд на родные места.

Осенью 1950 года в истории прииска и посёлка Мальдяк была открыта новая страница. А дело было так…

Великое переселение

В сентябре 1950 года три ОЛП на Мальдяке опустели — заключенные были вывезены по другим приискам, а вскоре на их место прибыли новые жители — спецпоселенцы.

Ниже будут приведены выдержки и цитаты из воспоминаний тех, кто бывал в этих местах по своей и не своей воле. Но стоит критично относиться к части иных воспоминаний, местами в них есть и искажения и полные противоречия с действительностью — оставлю это на совести авторов.

Из воспоминаний заключенного Севвостлага Алин Д.Е.: "В сентябре (1950 года) всех ссыльных, обретавшихся на прииске Мальдяк, в одночасье переселили на Сусуманский ремонтный. Через несколько дней Мальдяк был заселен новым, особым контингентом. Что это был за особый контингент? Это были люди, которые строили Челябинск 40. Все: кто строил, кто руководил стройкой, кто охранял стройку,— все очутились на Колыме без права выезда и без права переписки на два года. Некоторые молодые люди пытались бежать с прииска, их ловили и давали сроки 25 лет ИТЛ, 5 лет поражения и 10 ссылки".

Из воспоминаний заключенного Севвостлага Павлов И. И.: "В дальнейшем прииск технически переоснастили, а заключённых заменили спецконтингентом — вольнонаёмными рабочими и инженерами, в основном бывшими ссыльными, работавшими до этого на секретной стройке атомной промышленности Урала — "Челябинск — 40", а затем на три года изолированными от общества на горных предприятиях Колымы.

На Мальдяк можно было попасть только по пропуску, и лишь по специальному разрешению можно было его временно покинуть: район прииска находился под наблюдением военизированной охраны. Через три года изоляция прииска была снята, и большая часть работников его уехала на материк, некоторые остались на прииске, другие, как Николай, подались на соседние прииски "за длинным рублем"".

Из воспоминаний заключенного Севвостлага Морозова А. Г.: " Девять ступеней в небытие — Однажды со стороны "Мальдяка" пришел грузовик с заключенными. Через некоторое время еще, еще, еще… Что такое? Почему с прииска вывозят заключенных? Ведь прииск процветает. Все стало, понятным спустя несколько дней, после того как последняя машина с зэка покинула "Мальдяк". Теперь на прииск пошел иной транспорт — комфортабельные автобусы со странными пассажирами. В них ехали военные — на погонах звездочки, на груди у каждого орденские планки. Рядом сидят женщины, дети. Разумеется, на заключенных эти пассажиры похожи не были.

— Договорники! — определили мы.

— Договорники, а под охраной? — возразил кто-то.

В самом деле, в кабине каждого автобуса сидел легаш с автоматом.

Позднее мы узнали, кто они, эти новые поселенцы на "Мальдяке". Сначала кто-то из наших любопытных попробовал с ходу пройти на территорию прииска. Не тут-то было! Вокруг прииска — оцепление! Расположившиеся на сопках охранники останавливали и заворачивали назад незваных гостей.

— Но ведь надо дорогу ремонтировать! — возражали дорожники, делая вид, что кроме дороги их ничего не интересует.

— Без вас отремонтируют! Поворачивайте назад!

Новый контингент прииска оказался не совсем обычным. Этих людей привезли, кажется, с Урала, где они работали на секретной стройке. Каждый из них дал подписку о неразглашении тайны. По окончании строительства их не расстреляли, а отправили на Колыму на десять лет. Условия для них здесь были похуже, чем для заключенных. Заключенным разрешали ходить без конвоя. Эти не имели такого права. Были случаи побегов спецпереселенцев с прииска. Беглецов после поимки куда-то увозили.

Когда спецпереселенцам надо было поехать в Сусуман по каким-то важным делам, их сопровождал конвой. "А как же дети? — думал я. — Им-то за что приходится терпеть такие невзгоды?"".

Спецпереселенцы Челябинска-40

Так кто же они были — спецпереселенцы? По какой причине и по какому праву они оказались на прииске Дальстроя в 1950 году? Попытаемся найти ответы на эти вопросы в истории создания атомной промышленности СССР.

Строительство Челябинска-40

Для строительства первого в СССР предприятия по наработке плутония в военных целях была выбрана площадка на Южном Урале, в Челябинской области в районе расположения старинных уральских городов Кыштым и Касли. Изыскания по выбору площадки проводились летом 1945 года. В октябре 1945 года Правительственная комиссия признала целесообразным размещение первого промышленного реактора на южном берегу озера Кызыл-Таш, а жилого массива — на полуострове на южном берегу озера Иртяш.

В ноябре 1945 года на выбранной площадке приступили к геологическим изысканиям, а с начала декабря стали прибывать первые строители.

В 1948 году здание первого атомного промышленного реактора "А" комбината № 817 было готово, и были начаты работы по монтажу самого реактора. Физический пуск реактора "А" состоялся в 00:30 18 июня 1948 года, а 19 июня реактор был выведен на проектную мощность.

В разное время секретный город назывался по-разному, но наиболее известное название — Челябинск-40 или "Сороковка". В настоящее время промышленный комплекс, который первоначально именовался комбинатом № 817, называется производственным объединением "Маяк", а город на берегу озера Иртяш, в котором живут работники ПО "Маяк" и члены их семей, получил название Озёрск.

О строителях Челябинска-40

Решение об использовании труда заключенных на особо важных и совершенно секретных стройках ПГУ было принято СК при СМ СССР. Распоряжением начальника Главпромстроя МВД СССР от 4 мая 1946 года руководству строительных управлений № 859 и № 865 предписывалось немед­ленно обеспечить размещение на стройплощадках заводов № 813 и № 817 четырех лагерных отделений общей численностью 12 тыс. че­л. Начальником строительства № 859 (завод № 817) был назначен М.М. Царевский.

В начальный период в официальное название уральских атомных строек входило и название исправительно-трудового лагеря. Например, строительство завода № 817 (Челябинск-40, ныне Озерск) называлось "Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 859", строительство завода № 813 (Свердловск— 44, ныне Новоуральск) называлось "Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 865", а строительство завода № 814 (Свердловск-45, ныне Лесной) называлось "Исправительно-трудовой лагерь и строительство № 514".

На строительство атомных объектов, как правило, направля­лись осужденные по уголовным статьям. Так называемые полити­ческие заключенные, осужденные по статье 58 за антисоветскую деятельность, к работам не допускались.

Для обеспечения длительности пребывания и меньшей ротации специальных контингентов на стройках атомных объектов по распоряжению правительства из ИТЛ и колоний ГУЛАГ в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР на Урале в начальный период должны были направляться заключенные, осужденные на длительные сроки заключения.

Структурный состав заключенных ИТЛ уральских строек атомной промышленности был неоднороден: отбывающие наказание за совершение особо опасных уголовных деяний и заключенные, осужденные за незначительные по своей общественной опасности преступления. Это способствовало насаждению в ИТЛ уголовных порядков и традиций, совершению рецидива преступлений в период отбывания наказания в местах лишения свободы.

Неудовлетворительное состояние дисциплины и лагерного режима содержания заключенных в ИТЛ Главпромстроя МВД являлось серьезным препятствием, мешавшим эффективно организовать их труд. Для улучшения положения дел с преступностью в ИТЛ и уменьшения нарушений режима содержания заключенных от руководства ГУЛАГа регулярно шли директивы и указания о проведении "чисток" спецконтингента в ИТЛ Главпромстроя МВД СССР.

По Указу ПВС СССР от 10 января 1947 г. некоторые категории заключенных, осужденных за преступления, не представляющие большой общественной опасности и задействованные на строительстве атомных объектов, были условно освобождены. Всего по указу в 1947-1949 гг. на стройках ПГУ на Урале были освобождены от отбывания наказания более 24,5 тыс. чел. заключенных, из них около 5 тыс. чел. женщин.

22 июля 1947 г. на заседании СК при СМ СССР (протокол № 40) было принято решение о снятии судимости с бывших заключенных, досрочно освобожденных, в зависимости от срока работы на строительстве № 859 и выполнения-перевыполнения производственного задания. После снятия с таких заключенных судимости решался вопрос о приеме их на работу в строительные управления в качестве вольнонаемных.

Однако условно освобожденным заключенным в соответствии с постановлением СМ СССР от 8 августа 1947 года, в целях обеспечения сохранности государственной тайны о строительстве атомных объектов, запрещалось покидать пределы строек, им не выдавались на руки справки об освобождении. Из их числа формировались строительные отряды, которые работали на специально выделенных для них объектах.

Производительность труда в сформированных строительных отрядах была низкой и не достигала плановых показателей. Более того, среди стройотрядовцев преобладали настроения любыми путями покинуть пределы строек и увидеть своих родных. Если отлучка за пределы ИТЛ заключенным считалась побегом и квалифицировалось как уголовное преступление, то условно освобожденный от отбывания наказания рабочий стройотряда, покидая пределы строительства, считался дезертиром.

Начиная с апреля 1948 г., когда заключенных, освобождаемых после отбывания уголовного наказания, стали оставлять на строительствах в качестве вольнонаемных, та благоприятная обстановка, сложившаяся на объектах после отселения криминальных элементов, изменилась коренным образом в худшую сторону. Освобожденных из лагерей стали расселять в домах, предназначенных для приезжающих с семьями рабочих, что резко ухудшило обеспеченность вольнонаемных работников жильем. В результате постоянного контакта бывших заключенных с населением жилых поселков началась утечка секретной информации о строящихся объектах и их назначении.

Для оздоровления криминогенной обстановки на строительстве атомных объектов и обеспечения сохранности секретности основных объектов ПГУ правительство приняло постановление от 14 июля 1949 г. № 3071-1272cc "О дальнейшем использовании бывших заключенных, солдат-репатриантов и спецпоселенцев, работающих на строительствах № 247, 313, 585 и 514".

В этом постановлении МВД СССР обязывалось до 15 августа 1949 г. вывезти в Дальстрой МВД СССР со строящихся объектов ПГУ, расположенных на Урале, бывших заключенных, осужденных за антисоветскую деятельность, бандитизм, разбой, воров-рецидивистов, а также сол­дат-репатриантов и спецпоселенцев, имевших связи с заграницей или сотруд­ничавших с фашистскими оккупантами, для работы в качестве вольнонаемных, заключив с ними договора (трудовые соглашения) сроком на 2-3 года.

В 1948 — 1949 гг. со строительства № 247 в Дальстрой МВД СССР были откомандированы более 5 тыс. чел. "указников", а в 1951 — 1952 гг. — 7 тыс. чел. спецпереселенцев и членов их семей в Узбекистан и Таджикистан.

МВД СССР было также предписано обеспечить в Дальстрое МВД СССР для указанных категорий бывших заключенных, репатриантов и спецпоселенцев нормальные условия работы и бытового об­служивания, наравне с условиями, существующими для других вольнонаемных работников. Вывезенных лиц предполагалось поселить компактно и в обособленном ме­сте, исключив возможность общения их с другими контингентами, работаю­щими на предприятиях, возможность перехода или переезда на ка­кие бы то ни было другие объекты и всякую возможность побега с места нахождения, установив тщательный контроль за перепиской этих лиц.

Перед отправкой в Дальстрой МВД СССР проводился подробный инструктаж с каж­дым из выезжающих в отдельности о поведении его в связи с отъездом с объек­та (запрещение информировать кого-либо по службе, в том числе и руководя­щих работников по месту новой его работы, а также родственников и знакомых о месте расположения строительства, содержании работы, наименовании и назначении стройки, мощности, существующем режиме на объекте и других сведениях, которые стали известны ему как по характеру выполнявшейся рабо­ты, так и от других лиц, с которыми он соприкасался на строительстве).

После инструктажа у выезжающего отбиралась строгая подписка о неразглашении сведений, составляющих государственную тайну, и обязательство, что он до окончания срока трудового договора обязуется не выезжать с места нового нахождения, а также расписка с предупреждением об ответственности по Указу ПВС СССР от 9 июня 1947 г. "Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, составляющих государственную тайну". Инструктаж отъезжающих в Дальстрой МВД СССР и взятие подписок возлагался на заместителей начальников ИТЛ по режиму и охране.

В срок до 15 августа 1949 г. со строительств МВД СССР № 247, 313, 585 и 514 предписывалось вывезти инвалидов, хронически больных из числа бывших заключенных и солдат ВСЧ в освобождаемые от военнопленных специальные госпитали МВД СССР для лечения. После выздоровления и восстановления работоспособности бывших заклю­ченных и солдат ВСЧ (военных строителей) с ними заключались договоры, они направлялись на работу в Дальстрой МВД СССР.

Для отбора лиц, подлежащих вывозу в Дальстрой МВД СССР, в ИТЛ уральских строительных управлений МВД СССР были созданы комиссии под руководством начальни­ка соответствующего органа МВД СССР в составе начальника лагеря МВД СССР и уполномоченного СМ СССР. Вся проводимая работа должна была быть проведена в условиях строгой секретности.

Всех бывших заключенных, осужденных и отбывших наказание за другие преступления, не подпадавших под категории особо опасных преступников, было разрешено оставлять на тех же специальных стройках, где они работали.

Ко всему сказанному выше могу добавить, что часть строек уже заканчивалась и объекты запускались в эксплуатацию, освободившуюся рабочую силу, заключенных, перебрасывали на другие стройки. Но что было делать с большим количеством теперь уже вольных строителей, неподвластных приказам и которые с режимом секретности дружить не хотели? Убрать с глаз долой и подальше, чтобы никому ничего не могли сболтнуть лишнего — такое решение и было принято МВД СССР.

Первые выводы

На основании имеющихся документов и исследований в области строительства атомной промышленности СССР можно сделать следующие выводы:

• на стройках атомных объектов в основном работали заключённые по уголовным статьям с большими сроками заключения;
• в разряд спецпоселенцев попали бывшие заключенные, отбывавшие сроки по тяжким преступлениям, коллаборационисты, бывшие военнопленные, а также члены их семей;
• кроме вышеперечисленных категорий под действия указа попали в спецпоселенцы, имевших родственников за рубежом, военные строители и порой совершенно случайные люди.

Если говорить о бывших заключенных и спецпоселенцах, то по закону все они уже были свободными людьми, и их вина была в том, что они были носителями секретной информации. И на новые места жительства они следовали в добровольно-принудительном порядке.

Но, скажу сразу — правил без исключений не бывает, были среди спецпереселенцев и люди, которые ошибочно или по злому умыслу попали на Колыму. Их участь, независимо от того, попали они в "особый контингент" в соответствии с постановлением правительства или "ошибочно", была предрешена. Зам. министра внутренних дел СССР В.В. Чернышов в своём письме от 16 октября 1951 года на имя начальника Дальстроя И.Л. Митракова писал: "…Несомненно, могли быть отдельные случаи, когда в список подлежащих отправке на территорию Дальстроя указанной категории рабочих могли попасть и лица, не заслуживающие такого к ним отношения. Внести какие-либо исправления в настоящее время без ущерба для сохранения государственной тайны затруднительно, поэтому производить массовый пересмотр списков и материалов нецелесообразно".

От Озёрска до Магадана

Выше были приведены официальные руководства, которые регламентировали процесс переселения спецпоселенцев в Дальстрой. Но так было на бумаге, в жизни. в большей части, всё было по другому.

Забегая вперёд, хочу сказать о том, что согласно воспоминаниям, большая часть переселяемых не знала о том, куда их везут под конвоем и для какой цели. Ознакамливались с документами, подписывали контракты и расписки о неразглашении уже на новом месте жительства.

Так что, для большей части бывших строителей, это была дорога в неизвестность под конвоем…

Из рассказа Юрия Харафиди: "Со всеми документами и договором родителей ознакомили уже на Колыме. А до прибытия в Магадан мы даже не знали, куда нас везут и за что".

Как происходило это переселение — об этом известно очень мало. Есть только воспоминания невольных участников тех событий и их детей.

Из воспоминаний И.П. Самохвалова И.П.: "Ну а в сентябре 1949 г. нас начали освободившихся увольнять, семейных и холостяков — в телячьи вагоны, оборудованные прожекторами и конвоем, и стали отправлять на этапы. Привезли в порт Находка, там посадили весь эшелон на пароход "Советская Латвия" и через Охотское море в Магадан. Нас распределили по приискам. Я попал км 600 от Сусумана на прииск "Желанный"".

Тамара Л., работавшая в "Челябинске — 40" и вышедшая там замуж за военнослужащего стройбата, вспоминает: "Когда кончилось строительство, пришлось мне с мужем и сыном в возрасте трёх месяцев ехать не туда, куда хочешь, а куда повезут. А повезли нас в 1949 г. в августе на товарняке до Советской Гавани, а дальше на теплоходе "Ногин" в трюме на общих нарах до Колымы. В Магадане солдатам объявили о демобилизации и заставили заключить договор на 3 года. Привезли нас на прииск "Желанный", где до нас были заключённые, и поселили в общие бараки-землянки, женщин, мужчин и детей вместе".

Из воспоминаний Рычкова В.Я: "В 1949 г. мы стройку закончили и тут же получили за то от Берия "награду". Посадили нас обманным путём в вагоны-пульманы. Ехали 45 суток. Каждые трое из них конвой менялся. Разговоры с ним были запрещены. Когда уже озеро Байкал миновали, поняли мы, что везут нас во Владивосток, а там — как слухи ходили — посадят на шаланду, вывезут в море и утопят, как котят. А было мне всего-то 23 года. Однако, как видите, ничего, обошлось. Посадили нас на пароход и 2 октября привезли в Магадан. А оттуда — на машинах по 20 чел. Всех — не разбирая: и стариков, и детей, и беременных женщин. И на прииск им. Марины Расковой, что в Тенькинском районе. В тупик трассы. У Евраж-калаха установили КПП. А нам — три листа на подпись. Суть такая — без права выезда, а за разглашение, кто мы и откуда, — 15 лет строгого режима без суда и следствия. А зэков среди нас не было никого — все считались вольными. Работники — сплошь мы, "челябинцы — 40", и также бедолаги из города Глазова. "Чужих", если не ошибаюсь, всего пятеро — начальник, главбух, капитан по режиму и ещё кто-то из начальства Накануне с прииска эвакуировали женский лагерь. В нём мы и разместились, кто как сумеет. Семейные, те квартиры себе, если удавалось, подыскивали в домах. Холостяки — в бараках. Режим был такой, что даже машина за продуктами в Магадан ходила в два этапа. До Евражкалаха, до КПП ехал наш шофер, а оттуда — другой. И так три года".

Из воспоминаний Юсуповой Х.А.: "Увозили на Колыму освободившихся людей из лагеря Челябинск-40 (Кыштыма). На мои просьбы отправить в Норильск отвечали с издевкой и отправили этапом на Колыму. Везли этапом нас в товарных вагонах по дороге, которую я видела незадолго до выезда в ужасном сне. Вещие сны сбываются.

Везли нас месяц под конвоем в жару в заколоченных вагонах. Когда доехали до Иркутска, поезд остановился. Люди начали протестовать, что нас, освобожденных, без приговора на это везут в ссылку. Как сейчас перед глазами стоит майор-партработник, стреляющий из автомата по людям. Конвой подбирает раненых, наверно, были убитые, силой заталкивает этап, и поезд поехал. Курс — на Совгавань. Прибыли, нас загнали в бараки, поставили конвой. Повторилось предыдущее — протесты, стрельба Я с дочерью на руках бегала от одного барака к другому, ища спасения.

Когда все утихомирилось, нас погрузили вместе с ранеными в трюм парохода и по Охотскому морю осенью нас повезли в Магадан. Дорога длилась 8 суток, много штормило, но мы добрались до Магадана".

Из рассказа Юрия Харафиди: "Про переселение могу рассказать только с рассказов матери и отца. У нас были билеты с Челябинска до Краснодара, мой отец родом оттуда. Мать еще удивилась, что нам вещи помогали даже НКВДшники собирать. Мать у меня с Костромской области. И, как сама говорила, собрала вплоть до половой тряпки.

Но перед отправлением поезда тамбура были заняты НКВДшниками. И вместо Москвы нас погнали на восток. Люди не понимали куда их везут и за что. Бросали записки, когда проходили мимо городов. Но на пассажирских станциях тот поезд не останавливался, только на товарных, где к поезду привозили еду. И так нас довезли до Владивостока.

Но когда стали грузить на пароход — народ отказался. Кто-то пустил слух, что команду снимут, а нас потопят. И вот тогда вертухаи дали две очереди по толпе. Отец говорил — я прижал тебя к груди и сам не заметил как влетел по трапу.

В Магадан прибыли в октябре 1950 года. Вот тогда мы увидев, что сопки уже в снегу, стали разбирать теплые вещи, которые нам еще во Владивостоке предлагали".

Магадан

Приказ министра внутренних дел СССР С.Н. Круглова о "лицах особого контингента" был издан 25 июля 1949 г. за № 00708. Вместе со строителями на Колыму отправлялись и бойцы военизированной охраны.

Приказ министра был получен в Магадане 18 августа 1949 г., на основании чего начальник Дальстроя И.Г. Петренко издал свой приказ № 00257 от 12 ноября 1949 г., в котором определил задачи по приёму, транспортировке, размещению, трудовому использованию, охране, изоляции и оперативному обслуживанию прибывших в Дальстрой строителей секретных строек.

На всех этапах переезда и устройства на новом месте обеспечивалась строгая изоляция лиц "особого контингента". По прибытии в бухту Нагаева их разместили для проведения санитарной обработки в двух изолированных пунктах, расположенных от Магадана в 3 и 17 км. Отлучка в город из этих мест для прибывших была исключена.

Бывшие строители одного и того же объекта должны были направляться в Дальстрой также на одно предприятие, так как соблюдалось строгое правило не смешивать "особый контингент" с разных атомных объектов. При выборе для них мест проживания и трудоустройства принимались во внимание два обязательных условия: отдаленность от других населённых пунктов и расположение в тупиках дорог, исключавших транзитный проезд.

Исходя из этого, руководство Дальстроя выбрало следующие предприятия: в Западном Горно-промышленном управлении — прииски "Октябрьский" и "Желанный", в Индигирском ГПУ — прииски "Победа" и "Надежда", в Тенькинском ГПУ — прииск им. М. Расковой, в Управлении капитального строительства — Аркагилинская стройконтора по строительству ГРЭС. В 1050 году к этому списку прибавился и прииск "Мальдяк".

Согласно отчёту руководства ДС в пунктах временного размещения под Магаданом, где "особый контингент" проходил санитарную обработку, "… были организованы и работали магазины, ларьки и буфеты с неограниченным отпуском хлеба, чая, сахара, масла, крупы, рыбы и других необходимых продуктов. Кроме того, работали столовые с трехкратным приготовлением пищи и с большим ассортиментом блюд. Для детей отпускался белый хлеб, свежее и сгущенное молоко и кондитерские изделия".

Отправка из Магадана к месту работы осуществлялась автомашинами и частично самолетами в сопровождении конвоя. В сентябре всех, кроме женщин с детьми, везли на открытом транспорте, в октябре — на крытых машинах и автобусах с печками.

Из воспоминаний Юсуповой Х.А.: "Здесь нас пропустили через санпропускник и на автомашинах отправили за 600 километров на прииск "Мальдяк".

Из рассказа Юрия Харафиди: "В Нагаево нас уже ждали машины крытые брезентом. Печка сзади справа — это даже я запомнил , хоть и было мне год и 10 месяцев. И на Мальдяк…"

Жизнь и работа на Мальдяке

Прииски и посёлки охранялись военизированными частями в соответствии со специально разработанной "Инструкцией по режиму содержания контингента": выставлялись контрольно-пропускные и наблюдательные пункты, засады, секреты и дозоры.

Прибывшие с режимных строек могли передвигаться только в строго очерченных границах района и ходить на работу по заданным маршрутам.

Даже регистрацию браков и рождения детей разрешалось проводить только путём выезда работников ЗАГСа непосредственно на предприятия по месту работы "особого контингента". Паспорта, свидетельства о браке и рождении стали выдаваться на руки "особому контингенту" в 1950 г. на основании совместного распоряжения отдела кадров ДС и УМГБ по ДС № 51/001479 от 25 февраля, в паспортах ставилась отметка: "С правом проживания только на территории ДС".

Почти весь предыдущий личный состав тех приисков и строек, куда завезли строителей атомградов, был переведен на другие предприятия.

Осталось только минимальное и крайне необходимое число руководящих и инженерно-технических работников по согласованию с органами МВД. Все они, так же, как и служащие, участвовавшие в приёме и оформлении "особого контингента", дали обязательства о неразглашении государственной тайны в соответствии с приказом МВД СССР №162 от 23 марта 1949 года. В целом круг людей, общавшихся в процессе производства с вновь прибывшими, был строго ограничен. При необходимости командировок руководителей производства и ИТР на эти предприятия выезжавший предварительно проходил проверку в райотделе МВД и только в случае отсутствия ограничений получал специальный пропуск.

В отчётах руководства ДС отмечалось, что основная масса прибывших была трудоустроена по своим или родственным специальностям, за исключением тех, которых не требовалось на предприятиях Колымы (агрономы, учителя, текстильщики и т.п.) или которые были недоступны ввиду режимных ограничений по передвижению. На запросы руководителей горнопромышленных управлений и приисков о том, можно ли назначать на должности ИТР лиц из числа "особого контингента", зам. начальника Дальстроя Никешичев отвечал: "…Не только можно, но и необходимо (…), сократив до минимума число работников прежнего вольнонаемного состава, особенно бывших заключённых и спецпоселенцев, оставив их только на тех должностях, на которые нельзя подобрать лиц особого контингента".

Всего на Мальдяк осенью 1950 года было доставлено из Чернобыля-40 более 300 человек, которым предстояло провести здесь от двух до трех лет.

Из рассказа Юрия Харафиди: "На Мальдяке для нас уже барак был построен рядом с лагерем. Правда перегородок там не было, свои закутки разделили простынями.

Так как другой работы, как в зоне или мыть золото не было, отец пошел вольнонаемным на зону. Золото еще мыть не умел.

Выезд на материк нам разрешили в 1953 году. Обратно на Колыму, мои родители вернулись сами. теперь уже добровольно".

Из воспоминаний Юсуповой Х.А.: "Привезли в помещение большого клуба, поставили часовых у въезда на прииски, наверно, создали оцепление. Нас предупредили, что мы являемся спецконтингентом, и за побег — расстрел.

Расселили по баракам. Мужчины пошли работать на шахты. Женщин на работу не брали. Меня поселили с ребенком в бараке, где еще было три семьи. Барак отапливался печкой-времянкой, она грела пока ее топили. Холода были большие и жестокие. Дочь была слабым ребенком. Однажды я проснулась, а девочка от холода легла, съежившись, вниз лицом. У нее температура 40, окна трещат от сильного мороза. Разве можно описать весь ужас нашего положения!

Сначала меня устроили в ЖЭК… Потом меня приняли на работу в аптеку. Приходилось ездить за лекарствами за 70 км от прииска, а трескучие морозы доходили до –55 градусов. Дочка оставалась у соседей, и по возвращении я находила ее в бараке-больнице. В ссылке я заболела желтухой. В течение месяца продолжала работать, и только по приказу сануправления пришлось пойти в больницу, оставив дочь у чужих людей.

В 1954 году по особому пропуску мы с дочкой выехали с Колымы в Норильск".

Самые интересные воспоминания, с точки зрения информации и истории этого периода в жизни прииска и посёлка Мальдяк, принадлежат Стародубцеву Вадиму Григорьевичу, бывшему заключённому Севвостлага, а затем директору прииска Мальдяк в 50-х годах ХХ-го века. В них он подробно рассказал и о своей жизни и о жизни прииска и о тех, кто жил в посёлке Мальдяк. Предлагаю их вам в варианте с сокращениями.

Из воспоминаний директора прииска Мальдяк Стародубцева В.Г.

6 октября 1950 года, придя утром, как обычно, в контору прииска, получил от дежурного пакет, доставленный ночью фельдсвязью, а в нем приказ начальника Дальстроя Петренко о моем новом назначении — начальником прииска "Мальдяк"…

И снова — тревожное, беспокойное, чувство: что это? благоприятное окончание прежних невзгод — возвращение победителем в места, где начинал парием, рабом? или рок — быть опять репрессированным?

И для этих опасений имелись, как в тот момент казалось, основания. До нас уже дошли слухи о том, что на Мальдяке произошла полная замена рабочих кадров из зеков на так называемый "особый контингент", что большинство ИТР из числа договорников под разными предлогами пытаются поменять работу на прииске "Мальдяк" на другое место, чтобы не стать тоже "особыми", что начальник этого прииска Денис Ольшамовский первым покинул свое предприятие…

Я снова в кабинете начальника горного управления, вижу все те же хорошо знакомые лица и вновь выслушиваю наставления и рекомендации по поводу нового, теперь вот такого, назначения на прииск, с которым связаны мои не самые лучшие воспоминания.

Поставлены первоочередные задачи. Получены разъяснения: распространяемые слухи о том, что остающиеся на прииске работники из числа ИТР, служащие и члены их семей автоматически приобретают статус "особого контингента" являются провокационными, и об этом я должен официально заявить сразу же по прибытии на прииск...

От Сусумана до Мальдяка — 27 километров, а от поселка Берелехского разведрайона, что в двух километрах от "дорожной мальдякской стрелки", начинается территория прииска, так называемый горный отвод, и здесь уже КПП. Офицер и два автоматчика тщательно проверяют у нас документы, предупреждают шоферов, чтобы они отметили свои пропуски об убытии на прииске, и разрешают двигаться дальше.

Осматриваюсь кругом, сопоставляю настоящее с виденным ранее. Уже будучи вольнонаемным шофером в автобазе, неоднократно бывал на Мальдяке, но и это было давно — лет восемь назад. Местность сильно изменилась. Теперь уже сплошной грядой тянутся торфяные и галечные отвалы отработанных полигонов и промытых песков из шахт. Это результат многолетней работы. Вокруг ни единого дерева или кустика, склоны сопок изрезаны разведочными траншеями, и нет на них даже кедрового стланика…

На данный момент планы по основной деятельности прииском не выполняются, и, как следствие, — санкции госбанка: особый режим кредитования и расчетов. По оценке А. Сигачева, причиной этого являются отсутствие надлежащей трудовой дисциплины, плохая работа механической службы из-за отсутствия на прииске главного механика и несоответствия должности и.о. начальника мехцеха. Кроме этого, плохо или совсем не решается вопрос трудоустройства женщин и инвалидов, отрицательно сказывается на всем неустроенность быта и плохое торговое обслуживание...

К моменту моего назначения на прииске была развернута большая работа по обучению специалистов, необходимых горному предприятию, и благодаря этому прииск не испытывал в них недостатка, а в процессы дальнейшей работы совершенствовалось мастерство горнадзора, машинистов экскаваторов, бульдозеров, компрессоров, взрывников и других специалистов…

Сезон прииск начал в обстановке высокой готовности: все подземные пески были добыты и шахтные поля сактированы, в том числе и на уникальном по содержанию золота месторождении на ключе Василек.

О том, как много было проявлено при этом мастерства горняков, механиков, инженеров магаданского ВНИИ, которые здесь испытывали электронный самородкоуловитель, можно написать целую главу повести, а специалистам — даже научный труд.

Полигоны первой очереди, промывочные приборы, землеройная техника, энергетическое хозяйство были опробованы, обкатаны и готовы к работе.

При каждом промывочном приборе были сооружены беседки, где имелись столы, скамейки, бачки с кипяченой водой, аптечки, и сюда службой Маневича доставлялись завтраки, горячие обеды, а в перерывах выступали лекторы и артисты нашей художественной самодеятельности…

31 июля 1952 года, на два месяца раньше предусмотренного срока, первым в Дальстрое и в горном управлении прииск "Мальдяк" выполнил годовой план добычи золота, а к концу сезона — и планы по промывке песков, вскрыше торфов, буровых и шурфовочных работ и приросту запасов, установленных приисковому разведучастку. Была достигнута высокая производительность на промывке песков и добыче подземных песков, рекордно высокая выработка на кубометр емкости ковша электрических экскаваторов "Шкода" и бульдозеров С-100.

Прииск также перевыполнил и планы добычи золота августа и сентября и сверх годового плана дал более тридцати процентов.