Издательство "Охотник" и подкаст "Ваши уши" поздравляют директора педагогического института СВГУ, кандидата филологических наук, доцента Елену Нарбут с юбилеем! Какая часть тела отвечает за изучение иностранных языков? Что понравилось советской девушке за границей? Как выглядит идеальный студент?
— Расскажите о своих корнях. У вас необычная фамилия.
— Это фамилия мужа, которого стоит поблагодарить за столь благородное происхождение. Он родом из Белоруссии, из Минска. Нарбут — на самом деле знаковая фамилия, ее получали потомки литовских князей. Если вы знаете, Владимир Нарбут — это очень известный поэт, который, к счастью или к сожалению, был здесь, в местах не столь отдаленных. Есть Георгий Нарбут, замечательнейший художник, график.
А моя девичья фамилия — Ринг, тоже знаковая для немецкого языка. Отец — немец русского происхождения. До сих пор в управлении кадров шутят, почему я не взяла двойную фамилию, по подобию Бонч-Бруевич. Нарбут-Ринг тоже было бы неплохо, наверное. Я настаивала на своей фамилии, и родители были бы не против, а потом отец сказал: "нет, муж главный". Поэтому — Нарбут.
— Вас все знают как германиста. Мы обнаружили, что Вы занимались в том числе исследованием лагерной литературы. Хотелось бы узнать о Ваших изысканиях в этой сфере. Как Вы работали, что интересного нашли, и как это Вам помогло в дальнейшей карьере германиста?
— Ох, как далеко меня забросило. На самом деле, все начиналось с Романа Романовича Чайковского, моего наставника, научного руководителя во всех смыслах, когда он поставил вопрос ребром — берем науку: поэзия или проза. В то время ответ был однозначный — проза. Но чем старше ты становишься, тем лучше понимаешь, что все-таки поэзия хороша. Так сложилось, что из прозы моим выбором стал любимый Ремарк. И, поскольку мы живем здесь, в нашем историческом месте (я родилась в Магадане, это моя родина), роман Ремарка "Искра жизни" гармонично связался с темой колымских лагерей, и мы протянули ниточку в своих исследованиях. И я ни на минуту не пожалела, что эта тема стала мне близкой: это судьбы, это люди, это время и история, в том числе, может, где-то и печальная. Но когда ты читаешь воспоминания, работаешь с литературой, документами по этой тематике, понимаешь, что в этом мире главное — человек.
Труд был долгий. Весь цикл — сначала от моего соискательства, затем аспирантуры, затем работы над текстом до выхода на защиту диссертации занял семь лет. В общем, много граней человеческих судеб мной исследовано как в Германии, так и в России. У этого романа Ремарка есть четыре перевода. Мы нашли первого переводчика. Его перевод был выпущен в сокращенном варианте, потому что цензура не давала ему хода, и, наверное, напугали его звонком из Магадана. Тем не менее, для него это было очень важно и значимо, потому что его дело, его творчество, его переводческая деятельность не осталась уделом узкого круга. Он был инвалидом, жил в Кисловодске, и на встрече с нашим, так сказать, послом доброй воли (мы вылететь не смогли) встречал его в костюме, в галстуке, хотя и лежа в кровати.
— Репутация нашего города давно стала притчей во языцех, но странно, когда такая реакция встречается до сих пор.
— На самом деле, стереотипы — вещь живучая. Всем кажется, что в Магадане собаки с золотыми зубами, а люди сидят по домам, потому что боятся медведей. Такой пережиток — большой минус для тех, кто живет не в Магадане. Я всегда говорила, что мы в Магадане развиваемся не только благодаря, но и вопреки. И мы с вами всегда хотим больше, выше и дальше как раз, может быть, в силу своей отдаленности от других каких-то мекк искусства, науки и т. д. Поэтому мы с вами в постоянном поиске, развитии. А что касается людей, которые живут стереотипами, то это, действительно, забавно. И это касается, в том числе, людей образованных, которые задают вопросы: а есть ли у вас поезда? растут ли у вас персики?
— С чего для Вас начался немецкий?
— Немецкий интересен для меня, наверное, на генном уровне. И этот интерес всегда присутствовал. В школе у нас было два учителя немецкого: Галина Витальевна Москаева и настоящая немка Аглинцева Вера Михайловна. Прекраснейшие, интеллигентнейшие люди, всегда необычно одевающиеся, непохожие на других. Учителя иностранного языка вообще не похожи на других. Это особенно бросалось в глаза раньше. В школе немецкий мне всегда нравился. На выпускном экзамене не только сама выполнила свои задания, но помогла еще пяти одноклассникам. В 1987 году решили покорять Москву, и мы с родителями отправились в институт им. Мориса Тореза (сейчас — Московский государственный лингвистический университет). Это сейчас вы имеете шансы и возможность поступить в любое учебное заведение, были бы желание, мотив и стремление, но на тот момент туда принимали только с московской пропиской. Мы полетели в Минск. В Минском лингвистическом университете на переводческий факультет принимали только парней. Мы полетели в Калининград, но что-то мне там не глянулось, и я вернулась в Магадан. Здесь открылось отделение иностранных языков, и я благополучно сдала экзамены.
Знаете, нет ничего случайного в жизни: на сегодняшний день мы активно сотрудничаем с коллегами из Московского государственного лингвистического университета, Минского государственного лингвистического университета. Нас с коллегами из других университетов связывает не только профессиональная дружба, но и очень хорошие человеческие личные контакты. Мы много лет сотрудничаем, участвуем в различных конференциях, конгрессах, всегда чувствуя поддержку друг друга; они знают, что я их никогда не подведу, и доверяют серьезные вещи.
— В Калининграде-то что не понравилось? Это же кусочек Германии.
— Скажу очень аккуратно. Было трудное время, близившееся к 1990-м. Калининград выглядел не так, как сейчас — блестящий, яркий, весь в цветах, мобильный, но совсем по-другому. И что-то внутри меня остановило. А поскольку родители никогда не определяли мой выбор, было принято решение вернуться в Магадан. Ну и здорово, что это сделала. Мне нравится то, чем я занимаюсь, и чем буду заниматься, причем вместе с вами.
— Ваши советы начинающим изучать иностранный язык?
— Как говорила одна моя коллега, "железный низ вашего тела и магнитный стул", — это первое. Второе: вы должны, безусловно, получать удовольствие от процесса. Язык вам должен нравиться, причем даже если вы будете говорить: "моя твоя ходи туда", как любил говаривать Роман Романович. В принципе, от всего надо получать удовольствие, чем бы вы ни занимались. Тогда все получится. Ну и, безусловно, верить в то, чем вы занимаетесь, не сдаваться, не идти по пути наименьшего сопротивления. Сама этого не делаю и вам не советую.
— Расскажите о своей первой поездке в Германию.
— Это был 1989-й год, еще ГДР. Как вы знаете, в 1990-м стена пала. Чтобы туда отправиться, необходимо было отработать в стройотряде. Все лето я отработала в составе сборной нашего институтского стройотряда во Владивостоке, мы строили школу. Из приятного: школа стоит до сих пор, работает. Из минусов: нам заплатили смешные деньги за три месяца работы. В любом случае, было весело, это тоже своеобразное преодоление себя. Отбор для поездки в Германию был очень строгий: ты должен быть активистом, комсомольцем. А я всегда была председателем Совета отряда, старостой, комсоргом, как в школе, так и в институте. Несмотря на свои скромность и воспитанность, неугомонность не давала мне существовать равнодушно.
Ну вот, 1989 год. Это был Берлин, это было на поезде, весело, незабываемо. Бабушки-старушки на улицах очень красиво одеты: шляпка, туфельки и сумочка — в тон. На Александерплац — берлинская телебашня Fernsehturm, там большие часы, вокруг башни названия городов, показано время, и мы видим "Магадан". Можете себе представить ор нашей чудной воспитанной делегации, неподдельное изумление; мы напугали всех в радиусе пары километров. Удивила тотальная чистота. Удивило, что очень многие курили, а нам же всегда говорили, что на Западе не курят, там здоровый образ жизни. Оказалось, что нет. Запомнилось отношение, граничащее с любопытством, мы на них тоже смотрели с широко раскрытыми глазами.
— Пиво пробовали?
— Конечно, как же без пива, да еще и студенты. Пиво замечательное, вкусное. Германия — страна пива.
— За год до падения стены были ли у людей особые настроения?
— У нас была очень насыщенная программа: экскурсии, посещения достопримечательностей, свободное время, купание в водоемах (в сентябре было очень тепло). Как таковых настроений мы не почувствовали, наверное, в силу своей безбашенности, молодости, окружающей новизны.
Но вы знаете, что Берлин был разделен на две части: западную и восточную. Очень хорошо помню колючую проволоку и автоматчиков — это было как под дых, незабываемое впечатление страха, ужаса, непонимания. Как это может быть средь бела дня.
— Как думаете, в обозримом будущем возобновится обмен студентов с Аляской?
— Сейчас такой период, когда в более активной фазе находятся отношения с Китайской Народной Республикой, в силу, может быть, даже территориального, регионального положения, способствующего взаимному обогащению нашими ребятами — студентами, которые едут туда и которые приезжают к нам на обучение.
— Вы состоите в Союзе германистов. Чем там занимаются?
— Чем занимается любой союз, любое сообщество (германистов, любителей панды, борьбы с ветряными мельницами)? Безусловно, это обмен опытом, контакты, контракты… Всегда любому человеку, даже сильному, нужна поддержка. И, контактируя с людьми — в обществе ли, с коллегами ли — ты всегда чувствуешь, что не одинок, — это очень важно. Кроме того, у тебя на некоторые вопросы, проблемы, аспекты, жизненные в том числе, уже замылен глаз. А коллеги, твои единомышленники, либо, наоборот, не единомышленники, оппозиционеры (это нормально) помогают комментариями, вопросами, подсказками посмотреть на ситуацию под другим ракурсом. Это очень важно. Поэтому люблю конференции со студентами, с молодыми. Мне много приходится участвовать в конгрессах, симпозиумах, конференциях. И всегда здорово, когда молодежь задает вопросы. Потому что вы свободнее нас: не стесняетесь, можете задать любой вопрос, у вас видение другое, вы нам помогаете быть всегда в тонусе и по-другому посмотреть на свою тему, исследование, проблему и вообще на жизнь.
— Расскажите о своих студенческих годах.
— "Картошка" — незабываемый опыт, который не вычеркнешь из жизни никогда. Ровно месяц со 2 сентября по 2 октября мы провели в поле в бараке на Талоне. Мы были низшей кастой — сборщиками картофеля, последнюю картошку мы убирали уже из-под снега. А после первых двух дней казалось, что уже никогда не выпрямишься в полный рост. Но веселее времени сложно припомнить за пять лет обучения. Это было испытание, но, в отличие от произведения Вилли Бределя „Die Prüfung“, это другое испытание — веселое, забавное, молодое. Это было время сплочения: мы со своей студенческой группой познакомились, сплотились, подружились навсегда именно на картошке. И те люди, которые по тем или иным причинам отказались туда ехать, сделали справки, мыли здесь окна (то есть проходили эту так называемую практику в институте), потом искусали все локти, когда узнали, как это было.
Ну ладно, картошку вспомнили. Были различные КВН, мероприятия, конкурсы, — все это сближало. Студенческий профком, где мы разыгрывали какие-то зимние кроссовки, потому что все было дефицитом. Когда я их выиграла, не было предела моей радости, и их еще много лет потом носила моя мама.
Роман Романович был большой выдумщик, а мы у него были вообще первой немецкой группой. Мы очень много проводили времени вместе, выступали со сцены. По аналогии с FDJ (Союз свободной немецкой молодежи, нем. — Freie Deutsche Jugend. — ред.) в магазине "Дом одежды" с Романом Романовичем, Андреем Евгеньевичем Крашенинниковым и мы, 10 девочек, по великому блату купили темно-синие рубашки. Репетировали немецкую песню, орали, как полоумные.
Было много забавных, добрых, хороших, умных историй, связанных с Чайковским. Я книги любила всегда, телевизор не смотрю. И когда под одеялом с фонариком бесконечные книги, а родители ругают, — это мой случай. Книг было не достать, а тем более на немецком. Мы регулярно собирались группой в магазине "Знание" на проспекте Ленина, и за нами выстраивалась очередь: "А чего дают?" Таким образом Роман Романович пытался привить трепетное отношение к книгам, учебникам, литературе. У него это отношение было на каком-то особом уровне; много знаю библиофилов, сама фанат книг, но то, как он к этому относился, и как с ними обращался, и как ребенок демонстрировал это — больше я таких не встречала.
— Мы живем в век информационной вседозволенности, можем найти все что угодно. Нивелировала ли эта общедоступность ценность информации? Необходимость находить что-то подстегивала к обучению и узнаванию нового?
— Конечно, подстегивала. Это такой азарт, когда ты что-то нашел, купил. Задача исследователя — не просто библиофила, а ученого — найти что-то такое, чего ты еще не знаешь, не ведал, чего еще не было в твоей жизни. Наверное, с книгами то же самое — найти факт, подтверждение твоей гипотезе, мысли, человека в том числе. Я со всеми переводчиками "Искры жизни" Ремарка состояла в переписке: все люди своеобразные, непростые. Впоследствии оказалось, что один из переводчиков Владимир Котелкин был мужем Людмилы Зыкиной. С двумя другими переводчиками, очень известными в профессиональных кругах, Романом Эйвадисом и Михаилом Рудницким активно переписывались, а Михаил Рудницкий присутствовал у меня на защите диссертации в Москве и очень поддержал меня морально, и теперь мы с ним иногда пересекаемся на конгрессах по переводу. Очень приятно прикоснуться к прекрасному.
— Вы упомянули о Вашей бесконечной любви к студентам, а как в Ваших глазах выглядит идеальный студент?
— Наверное, вас разочарую: идеальных студентов нет. Я уже упомянула: это должен быть человек, которому нравится то, чем он занимается, безусловно. Тогда я его уважаю. Это, наверное, самое главное. Опустим, что он должен быть воспитанным, вежливым, знающим, грамотным, умным. Если ты хочешь, то таким и будешь. Пусть он прогулял, пропустил, не успел, но ты его чувствуешь на каком-то ментальном, вакуумном уровне.
— Трасса.
— Наверное, дальше Мадауна не ездила. Это была жимолость, страшная поездка. Мы ехали по план-схеме на огромном Урале, заблудились, ехали по пропастям. Думала, что умру молодой и красивой. Места красивейшие, но временами жутковато. Хотя сама трасса безумно красива и добра: она действительно нас объединяет, это дорога жизни!
— Пожелания слушателям и вопрос следующему гостю.
— Лейтмотив нашего разговора: получайте удовольствие от того, чем вы занимаетесь.
А вопрос: почему в Магадане очень мало цветных домов?
Беседовали Дмитрий Андреев и Арсений Гарипов для книги "42 интервью о жизни и смерти на Дальнем Востоке" издательства "Охотник"
"Ваши уши" — независимый проект. Подписывайтесь и делитесь с друзьями. Так вы не пропустите новый выпуск и поможете нам.
Дополнительные материалы — в телеграм канале.
