Вадим Туманов: Меня не отпускает странная тоска по Колыме…

10 июля в Москве на 97-м году жизни скончался Вадим Туманов — почётный гражданин Магаданской области, легендарный золотопромышленник, которому посвящал песни Владимир Высоцкий. О его остросюжетной судьбе и малоизвестных страницах отечественной золотодобычи ИА MagadanMedia рассказал Василий Авченко.

"Не раз нам кости перемыла драга…"

Родившийся под Киевом, в раннем детстве Туманов попал во Владивосток. Учился в электромеханической школе на острове Русском, входил в сборную Тихоокеанского флота по боксу. В 1948 году Туманов, моряк уже торгового флота, был осуждён и попал на Колыму.

В лагере дружил с ворами, стал участником "сучьей войны". Отличался характером конфликтным и взрывным. Не задумываясь поднимал руку не только на уголовников, но и на гражданина начальника, носил нож и мог пустить его в ход. Не раз пытался бежать. Однажды в побеге ограбил с ворами кассу в Берелёхе…

Из посвящённой Туманову песни Владимира Высоцкого:

Я сначала грубил,
А потом перестал.
Целый взвод меня бил —
Аж два раза устал.
Зря пугают тем светом,
Тут — с дубьём, там — с кнутом:
Врежут там — я на этом,
Врежут здесь — я на том.

Сыпал в глаза истолчённый химический карандаш и резал себя бритвенным лезвием, чтобы попасть в больничку, а не на "штрафняк", где его должны были убить…

Из другой песни Высоцкого:

Про всё писать — не выдержит бумага,
Всё — в прошлом, ну а прошлое — быльё и трын-трава.
Не раз нам кости перемыла драга —
В нас, значит, было золото, братва!

При всём этом позже з/к Туманов показал себя хорошим организатором: его бригада проходила забои быстрее других. Вспоминал: "В условиях административно-бюрократического сумасшествия мы попытались руководствоваться не инструкциями, а здравым смыслом, и при этом брать на себя ответственность. Я видел, как это выпрямляет людей, уставших от бестолковщины, от глупых распоряжений, бессмысленной регламентации".

В 1956 году Туманова освободили. Он вернулся во Владивосток, хотел устроиться на пароход и бежать в Японию. Не вышло — и он вернулся на Колыму, где всё было знакомо. Здесь же окончил курсы горных мастеров.

Золотая лихорадка по-советски

"Там" золотую лихорадку описывали Брет Гарт и Джек Лондон, здесь — Мамин-Сибиряк и Шишков, Павел Васильев и Олег Куваев… В первые советские годы золотой столицей страны был Алдан (нравы здесь мало чем отличались от клондайкских: перестрелки, кутежи, уходившее "налево" золото), потом эта роль перешла к Колыме.

Порой приходится слышать, что в Калифорнии и на Аляске золотодобыча была торжеством частной инициативы, тогда как в СССР всё было "завертикалено" и золото добывали исключительно подневольные. Это справедливо лишь отчасти. Хотя легального рынка "металла №1" в СССР не было, огромное количество золота добывалось частным образом. Множество интересных данных на этот счёт находим в научных исследованиях Елены Кочегаровой "Старатели в советской золотодобывающей промышленности" и Ларисы Сапоговской "История золотодобычи в СССР".

Молодому советскому государству золото — валютоёмкий экспортный ресурс — было нужно как воздух. Отрасль находилась в разрухе: ещё во время Первой мировой годовая добыча упала с 64 до 30 тонн, а к 1921 году сократилась до 2,5 тонны. Оборудование было изношено, разведанные запасы истощены.

Поначалу обходились экспроприацией, но ресурс "бриллиантов для диктатуры пролетариата" быстро иссяк. В 1921 году декрет Совнаркома РСФСР "О золотой и платиновой промышленности" дал гражданам, кооперативам, артелям право добычи драгметалла, который подлежал сдаче в государственные приёмные пункты. Расчётные цены на золото повысили, оплата по желанию сдатчика могла производиться не только деньгами, но и продуктами.

В 1925 году Совнарком освободил золотопромышленные предприятия от налогов. В 1926 году Всесоюзный золотопромышленный съезд постановил: будущее — за крупными предприятиями на основе широкой механизации, но старательство следует поощрять как переходную форму. В 1927 году было создано акционерное общество "Союззолото", которое возглавил революционер, инженер с подобающей фамилией Александр Серебровский.

Из записок Вадима Туманова: "Сталин пригласил к себе А. П. Серебровского… и заговорил о россыпях Калифорнии, которые разрабатывались старательским трудом. При этом ссылался на рассказы Брет Гарта… Сталин обратил внимание на одно обстоятельство: хотя со временем крупный капитал США, в основном банковский, потеснил маленькие артели или заставил их, по крайней мере, укрупниться, старатели ещё долго мыли золото".

Параллельно с артельной росла государственная золотодобыча. В 1928-1929 гг. геолог Юрий Билибин в ходе Первой Колымской экспедиции открыл большое золото Колымы, для добычи которого образовали трест "Дальстрой". Уже во время Великой Отечественной войны колымским золотом оплачивалась помощь союзников, вице-президент США Генри Уоллес специально посетил Колыму — проверить, действительно ли у большевиков достаточно золота.

Поначалу, однако, государство тратило гигантские деньги на прокладку дорог и промышленное строительство, а обещанных Билибиным золотых гор ещё не было. Тем временем вовсю шла индустриализация, валюты на закупку оборудования и технологий нужно было много. Решили сделать ставку на золото лёгкое, быстрое и дешёвое. Его-то и давали старатели, берущие лотком и кайлом то, что лежит сверху. От государства здесь не требовалось больших вложений — достаточно было создать условия.

В 1933-1934 гг. Совнарком СССР принял ряд соответствующих мер. Государство брало на себя разведку, совершенствование промывочных приборов, удешевление товаров в приисковых районах, улучшение жилищных условий, медицинского и культурного обслуживания. Был установлен правовой статус "старателей-золотничников", закреплены льготы. Их заработок освобождался от налогов, "социалкой" старатели обслуживались наравне с рабочими. Пик привилегий пришёлся на 1934 год. Артели в 1930-х годах обеспечивали стране 56-62% золотодобычи.

В 1936-1937 гг. золотодобыча превысила 130 тонн, СССР вышел на второе место в мире. Уже давала драгоценный металл Колыма, где массово применялся дешёвый труд заключённых. В эту пору была сделана попытка упразднить артели. Серебровского расстреляли, старателей лишили льгот. Это привело к снижению объёмов добычи, которое не мог компенсировать даже "Дальстрой". Уже в 1940 году все преференции вернули, признав "ошибки и перегибы". К этому времени старателей в стране насчитывалось до 100 тысяч человек, они обеспечивали 43% добычи золота.

Фартовый

Свою первую артель — "Семилетку" — Туманов создал на Колыме, в Сусуманском районе, в 1957 году. Вспоминал: "Суть была в хозрасчёте и самостоятельности артели, которая сама определяла, сколько и какой техники закупать, как строить работу, кому и каким образом оплачивать трудодни, отпускные, больничные. От государства требуется одно — отвести участок (обычно это был полигон или отработанный, или невыгодный для предприятия из-за малого содержания золота либо удалённости). И платить только за сданное золото".

За "Семилеткой" последовали другие — от Урала до Охотского побережья: "Прогресс", "Алдан", "Восток", "Витим", "Лена"… Всего созданные Тумановым артели добыли свыше 400 тонн золота. Слово Туманову: "Многие, слыша слова "артель" или "старатель", не могли в своём сознании соединить эти понятия с мощными экскаваторами, бульдозерами, гидромониторами, с высокообразованными людьми. У нас среди старателей были кандидаты наук".

Здесь вкалывали по-чёрному — но и зарабатывали по-царски.

Туманов, которого Евтушенко называл "легальным советским миллионером", вспоминал: "Притчей во языцех были наши, как казалось многим, дикие заработки, не мог чиновник смириться с мыслью, что простой бульдозерист зарабатывает больше академика — аж тысячу рублей в месяц, что по окончании сезона он может купить себе "Волгу", построить дом… Невозможно было доказать, что это не махинации, а плата за конечный результат — добытое золото, за тяжкий труд, что такова эффективность артельного труда… Принцип прост: каков твой личный вклад, таков фактический заработок. Каждый знал, что если председатель получает три тысячи рублей в месяц, начальник участка — две тысячи, то любой рабочий получит полторы тысячи рублей… В общем успехе были заинтересованы все". Артели, по формулировке Туманова, были "экзотическими островками свободного предпринимательства в море жёсткого централизованного планирования".

Работалось Туманову, мягко говоря, непросто. В 1967 году в Магадане на него завели уголовное дело.

"Поводом стали дизеля, которые я получил в Сусумане в обмен на наши артельские, предназначенные для капремонта… Прокуратура тщательно искала криминал, но предъявить обвинение не было решительно никаких оснований". В Сибири — новое дело: "Во время организации артели, в период бесконечных перелётов в Москву, Алдан, Иркутск, Магадан, Якутск я тратил на авиабилеты, проживание в гостинице, телефонные переговоры свои деньги, которые впоследствии артель мне вернула. Разумеется, по решению общего собрания… Следователю трудно было понять, почему оплачивались проездные документы за тот период, когда артель ещё не существовала".

Туманов дружил с Высоцким, тот по его приглашению в 1976 году выступал перед старателями прииска Хомолхо под Бодайбо (интересно, что песню "Бодайбо" Высоцкий написал ещё в 1961-м; не оставляет ощущение, что и песня 1968 года "Сколько чудес за туманами кроется…" — о Туманове, хотя это не так). Туманову посвящены цитировавшиеся выше "Побег на рывок" и "В младенчестве нас матери пугали…"

В тумановском хозяйстве Высоцкому рассказали о бульдозеристе Володе Мокрогузове, который проматывал деньги в отпуске; вскоре появилась песня "Про речку Вачу и попутчицу Валю".

Не без влияния Туманова написана и песня "Райские яблоки", смешавшая библейские мотивы с лагерными. Вадим Иванович стал прототипом главного героя книги "Чёрная свеча" о лагерях и "сучьей войне", написанной иркутским журналистом, старателем Леонидом Мончинским в соавторстве с Высоцким. По ней Владимир Яканин снял фильм "Фартовый" с Владимиром Епифанцевым в главной роли; к сожалению, в кино, как это часто бывает, потерялись нюансы и полутона нерядового романа.

С 1970-х и до краха СССР артели давали треть общей золотодобычи.

Отношение властей к ним было двойственным: страна нуждалась в золоте, но, как пишет Туманов, "артель не могла быть знаменем, которым бы победно размахивал обком партии". И всё-таки артели, так или иначе, работали при всех вождях. Туманов пишет о заинтересованности "ряда командиров золотой промышленности". Она "была спасательным кругом, который удерживал меня и моих товарищей на плаву". Всего в СССР добыли 11 тысяч тонн золота, в том числе из руд и россыпей — 9 тысяч тонн. Из них 3,2 тысячи, или 36% — благодаря артелям.

На приисках в Бодайбо…

Очередная атака на артели произошла, как ни странно, в перестройку, когда страна вроде бы уже шла к рынку. В 1987 году в газете "Социалистическая индустрия" вышла резкая статья, последовали судебные разбирательства. Тумановская артель "Печора" пала в схватке "государственников" и "рыночников", хотя в итоге верх взяли вторые.

Боксёр Туманов умел держать удар и вставать после нокдаунов. Он создал кооператив, занялся строительством дорог в Карелии.

После перестройки

Рынок победил — в самом диком изводе, заставившем старого лагерника вспомнить слово "беспредел". Отношение Туманова к реформаторам, близким ему, казалось бы, идеологически, быстро изменилось. Поначалу возлагавший на демократизацию большие надежды, он не принял того, что происходило со страной в 1990-х. Ельцин, Чубайс, Гайдар (даром что поддерживал Туманова в истории с "Печорой") его разочаровали. В рынок, где вместо честной конкуренции правили коррупция и семейственность, Туманов встраиваться не хотел.

Вскоре он писал в мемуарах: "Во все времена в первую очередь ценился труд… И только у нас горе-реформаторы умудрились всё перевернуть с ног на голову… С годами всё более убеждаюсь, что разгром "Печоры" — это была первая ласточка уничтожения промышленного и творческого потенциала страны… Мы не вписались в новую систему так называемой "рыночной экономики" (а по сути своей антирыночной и антиэкономики), поскольку умели работать, производить ценности, а не наживаться на них, пополнять золотой запас страны, а не разбазаривать его".

С этого места мемуары Туманова "Всё потерять — и вновь начать с мечты…" (2004) превращаются в публицистику. Он говорит вещи, которые логичнее было бы услышать от убеждённого коммуниста:

"Когда в стране культ личности заменяют культом бесхозяйственности, идёт в рост теневая экономика…"

"Правительство, предложив как панацею подсмотренную в других странах "шоковую терапию", обнаружило большие способности по части организации шока, но оказалось совершенно беспомощным по части терапии".

"Время и обстоятельства сделали героями Горбачёва и Ельцина… Смешно, стыдно, страшно, что такие люди попадают на первые роли в государстве".

"Российские реформаторы… больше всех оказались причастными к криминальному присвоению собственности, к укреплению монополий, к подавлению конкуренции".

Разочарование в демократах, кажется, заставило Туманова переосмыслить отношение к Советам. Он назвал "извечной и главной" задачей России "прочное освоение" её гигантской территории, высказался за "великое переселение" на Восток.

"Хотя всю жизнь были у меня довольно сложные отношения с советской, особенно партийной властью, — вспоминал он, — начинаю думать, что они были не совсем дураками, если на каждые пять лет придумывали для народа новые "стройки коммунизма", оттягивая из европейской части страны миллионы людей… Кто-то очень хитрый и вредный для России придумал обозвать БАМ самой большой дорогой, построенной в никуда… Нет, дорога построена туда, куда надо! Не говоря уже о её стратегическом значении… Магистраль подведена вплотную к самым богатым и перспективным месторождениям".

Даже Колыма со временем стала ностальгическим воспоминанием: "Меня не отпускает странная тоска по Колыме". Когда-то невольник Туманов мечтал, как вышки и бараки разутюжат бульдозеры. "Отчего же, когда сейчас видишь, что осталось от лагерей, снесённых бульдозерами, не чувствуешь ни злорадства, ни торжества — только жалость и боль?" — спрашивал себя бывший зэк. И сам же отвечал: "Бульдозеры шли по нашей молодости".