Об истории создания магаданской Маски Скорби по просьбе издательства "Охотник" рассказал один из ее создателей Камиль Козаев
Я архитектор Камиль Козаев. Хотел бы немного рассказать об истории создания мемориала "Маска скорби".
В 1990 году председатель магаданского общества "Мемориал" (Некоммерческая организация выполняет функции иностранного агента) Мирон Маркович Этлис обратился к всемирно известному скульптору Эрнсту Неизвестному, проживающему в Нью-Йорке, с просьбой разработать проект монумента, посвященного жертвам политических репрессий в Советском Союзе. До этого, кажется, уже обратились мемориальцыгорода Воркуты и города Свердловска (Ныне Екатеринбург. — Ред.).
Эрнст посмотрел на карту, получился треугольник: Магадан — Воркута — Свердловск, своеобразный мемориальный комплекс в пространстве. Эрнст согласился разработать Магадану такой проект. Мирон Маркович Этлис поделился этой новостью с председателем магаданского горисполкома Геннадием Ефимовичем Дорофеевым, и Геннадий Ефимович написал письмо-приглашение Эрнсту Неизвестному приехать в Магадан и представить проект.
В августе 1990 года Эрнст Неизвестный прилетел в Магадан. Проект был рассмотрен общественностью города и принят. Тогда же Мирон Маркович Этлис обратился ко мне с просьбой разработать проект мемориала и возглавить строительство. В свое время Эрнст Неизвестный уже разработал проекты для Воркуты и Екатеринбурга. Но магаданский проект был его первым, так как был задуман им еще в 1950-е годы. И вот это проект он подарил Магадану, действительно подарил его, потому что весь гонорар, который он должен был получить по договору с ним, Эрнст Неизвестный отдал в фонд строительства мемориала.
Прежде чем разработать проект, надо было выбрать место. Место было вначале предусмотрено в городской среде, но, откровенно говоря, это не садово-парковая скульптура, поэтому отказались от этой идеи, к тому же на этом месте уже было запланировано строительство магаданского собора. Я предложил склон сопки Крутой. Он был со скупой каменистой растительностью; у подножия этой сопки в свое время располагалась знаменитаяТранзитка — транзитный лагерь Колымы, через который прошли все узники, отсюда, с Транзитки, они по этапу отправлялись по лагерным пунктам.
Проектирование было заказано проектному институту "Магаданжилпроект". В то время я был главным архитектором проекта, и мне пришлось возглавить дирекцию строительства мемориала, дабы не только осуществлять авторский надзор, но и решать финансовые вопросы строительства. Проект предусматривал четыре площадки: для парковки машин, затем промежуточная площадка, площадка для монумента и видовая площадка. Все они были увязаны между собой лестничными маршами, и обобщающим весь мемориал был сам ландшафт — скупой, низкорослый ландшафт, который соответствовал настроению мемориала и тому ландшафту, в котором строились лагеря; их строили не в густой зелени, а вот на таких голых сопках.
Вход в мемориал — разорванная арка (она не зря разорвана, — это как бы те разорванные семьи, жизни семей, разорванные жизни людей); через разорванную арку мы поднимаемся на промежуточную площадку. На промежуточной площадке перед нами встает часть склона, расположенного у подножия монумента, и он как бы является постаментом для монумента. На склоне расположены блоки с названиями самых больших лагерей Колымы и Чукотки. Было более 300 лагерей. Естественно, все расположить невозможно, поэтому было принято такое решение; в этом мне помогли работники Магаданского областного краеведческого музея, предоставив названия лагерей, через которые прошли самые большие массы заключенных.
Во время строительства и во время проектирования возникло предложение верующих, что нужно строить храм по убиенным. Я об этом сказал Эрнсту, а он говорит:
— Ну тогда, старик, нам надо будет строить и православный, и мусульманский, и иудейский, и буддистский храмы.
И тогда у меня возникла идея, с которой я поделился с Эрнстом, говорю:
— Знаешь, я на валунах выбью символы основных вероисповеданий и расположу их на том же склоне, что и блоки с названиями лагерей.
Среди них есть и блок с красной звездой, серпом и молотом. Это тоже вера, коммунистическая вера в светлое будущее, поэтому и возник такой блок.
Затем мы поднимаемся еще по одной лестнице на основную площадку, где расположен сам монумент. Его строительство с Эрнстом мы обговорили еще в Магадане, как его строить. Эрнст вначале предложил строить из бетонных циклопических блоков. Я сказал, что блоки — это швы, а швы — это плохо, тем более на Севере, будет попадать влага и разрывать бетон, и предложил делать все-таки в монолите. Он не понял, как. Я предложил вылепить вначале в глине, а потом снять гипсовые формы и по ним отливать уже сам монумент. Он согласился с этой идеей. Он трижды или четырежды прилетал из Нью-Йорка в Свердловск, там он работал над свердловским вариантом Маски Скорби, там две маски, и одновременно лепил в глине магаданский вариант.
То что вы видите на маске — это слепок его руки. Гипсовые формы были потом привезены в Магадан и отлиты уже в бетоне. Знаете, я наблюдал его работу в Свердловске, — это удивительная работоспособность, а ему уже было тогда 68 лет. И, учитывая то, что у него еще с времен войны в позвоночнике осколки были, ему надо было подниматься на леса, лепить все это в глине, потом слезать с лесов, отходить, смотреть, как оно получается, вновь залезать, опять лепить, и так в течение дня, в течение двух недель каждый раз, когда он прилетал в Свердловск. Свердловск — его родной город, где он родился.
Затем — строительство. Если вы посмотрите на Маску, увидите крест. Почему? Каждый художник, когда начинает рисовать голову, он рисует крест: высота, ширина головы. Этот прием Эрнст взял для маски, чтобы две ее части — правая и левая — были соединены этим крестом. Правая часть сделана в классическом варианте, где блок памяти в виде масок, слезы в виде масок, каждая слеза тоже имеет слезку в виде маски, — получается маска в маске как бесконечная скорбь. Это его идея.
Вы видите номер зековский. Прежде чем определить этот номер, я разговаривал со многими сидельцами, и они все говорили, что это должен быть ничейный номер. Номер состоит из первой буквы фамилии. Самая распространенная фамилия в России — Ивановы. Буква "И" поэтому. Затем — номер этапа. Там стоит "0", нулевого этапа, естественно, не существовало; следующая цифра "937" уже предложена мною, потому что напоминает начало самых больших репрессий в Советском Союзе. Год самых больших репрессий. Так и получился этот номер.
При обсуждении строительства Эрнст мне сказал:
— Знаешь, у меня лестница узкая. Сделай ее по мавзолейному принципу.
Я спросил:
— Что ты имеешь в виду под мавзолейным принципом?
Он сказал, что когда толпа идет к мавзолею, проходя через него, каждый один на один остается с содержимым мавзолея. Здесь тоже.
Я сказал, что это не есть хорошо, что лестница должна куда-то вести, говорю: "Давай войдем в твою маску". — "Как?" — "Не знаю. Пришлешь модель, я общупаю, обмеряю, посмотрю, можно ли там организовать какое-то пространство".
У меня возникла идея, говорю: "Ты знаешь, в лагерях были БУРы — бараки усиленного режима — каменные мешки. Давай внутри там и сделаем этот каменный мешок. Оборудование, решетки — мы всё возьмем из брошенных лагерей, то есть всё будет натуральным". Эрнст согласился: "Хорошая идея, давай!"
Мне удалось осуществить в проекте эту идею и, мало того, предусмотреть внутреннюю лестницу. По ней человека выдавливает, он на секунду как бы становится зеком, и ему тут же хочется выйти, и он по внутренней лестнице выходит на обратную сторону Маски и видит крест, под ним девочка. Это не канонический крест, Эрнст говорил, что он не настолько верующий человек, чтобы делать православный крест, распятие: "Это мой крест, моя скульптура, фабула, которойзаключается в том, что каждый несет свой крест, в каждом из нас — свой крест". А это крест, который несли узники-политзаключенные. Я назвал его магаданским крестом. Плачущая девочка на коленях — это дети репрессированных. Или молодая Россия. Как хотите". Эти бронзовые элементы скульптуры, которые были отлиты на Мытищинском заводе.
Эрнст хотел, чтобы через отверстие над распятым человеком лился солнечный свет. Я сказал, что у нас нет зенитного солнца и предложил вмонтировать лампочку желтого света, которая бы имитировала солнечный свет. Так возникла эта идея.
Знаете, мощная обратная сторона памятника напоминает разрушенный храм души. И если бы мы повернули монумент, он бы уперся обратной стороной в склон, и мы бы этого не увидели, поэтому мною и было принято решение — поставить именно так, чтобы обратная сторона была видна. При въезде в Магадан уже видно ее. А взгляд Маски обращен в сторону бухты Нагаева, куда привозили заключенных. Так возникла вся композиция.
И еще одно: мне в свое время хотелось, чтобы был какой-то колокольный звон.
Во время строительства меня втянуло в эту глазницу Г-образную сильным ветром, и тогда возникла идея установить там колокол. Рабочие мне сделали два голых колокола — большой и маленький — из газовых баллонов. И вот этот колокол постоянно звонит по убиенным.
Человек, подходя к монументу, видит еще одну лестницу, и если поднимается по ней, то попадает уже на видовую площадку, где Маска уже не давит, и остается только ощущение, что она уже вырвалась из недр сопки и разбросала валуны; и они от монумента скатились по склону. А пришедшие рассматривают уже город более спокойно.
Знаете, город Магадан спроектирован, построен заключенными. Это их подарок нам, живущим сегодня. А мы в память о них построили этот монумент.
В свое время уже после строительства все Эрнсту задавали вопрос: почему в Магадане построено, а в Свердловске и Воркуте еще не было строительства тогда. Он отвечал:
— Я верю в народ, но еще больше верю в одного сумасшедшего из народа. Мне повезло, что я в Магадане встретил такого сумасшедшего, который подружился со мной, таким же сумасшедшим.
Знаете, я считаю, что сумасшедшими были и Мирон Маркович Этлис, и Геннадий Ефимович Дорофеев, и директор завода панельного домостроения Владимир Викторович Головань, и бригадир строителей Михаил Кудлаев, и сами строители, которые за копейки строили этот мемориал. Почему сумасшедшие? Потому что представьте себе 1990-е годы, когда людям не платят зарплату, порой есть нечего, а магаданцы строят такой мемориал. И построили. Я безумно благодарен Эрнсту, который сделал такой великий дар городу.
