Василий Образцов уже давно пишет о нашем городе и области. О его истории, его настоящем и будущем. Блогер показывает его красоту, судьбу, людей. Совместный проект ИА MagadanMedia и сайта "Моя родина — Магадан" — новый взгляд на родные места.
С седой древности и поныне, для моряков всего мира, имя корабля священно. Меняются члены экипажа — корабль остаётся. Трепать, мазать грязью, высмеивать или порочить имя корабля не дозволяется никому. Если такое случится, то на защиту своей чести может заступиться сам корабль, и море всегда готово помочь ему в этом.
Группу дизель-электроходов ледового класса Дальневосточного морского пароходства иначе как "броненосцы" или "кузнеца кадров" никто и не называл.
"Броненосцы" за их наклёпанный сверх основной обшивки корпуса толстый слой металла противоледового пояса. "Кузницей кадров" за то, что именно здесь зарабатывали визу, воспитывались, проходили стажировку или отбывали наказание моряки пароходства.
Полный джентльменский набор людей самого разного пошиба, отсюда и постоянство различного рода казусов, нелепых, конфузов. О броненосцах в пароходстве говорили постоянно, чего–чего, а различных приключений на них хватало.
Самым старым "броненосцем" этой серии был "Енисей".
Окончание арктической навигации — "Северный завоз", всегда ознаменовался двумя событиями для "броненосцев". Корабли становились на двух-трёхнедельный отстой для проведения мелкого текущего ремонта, а подавляющие число членов экипажа списывались в отпуска или отгулы. В свой первый рейс зимней навигации "Золотая линия" Находка — Магадан, каждый из "броненосцев" выходил с новым экипажем.
В тот рейс, ставший знаменитым и поныне, на "Енисее" экипаж возглавлял капитан подмены. Который, по его же словам, последний раз выходил в море на судах каботажа лет двадцать тому назад, а так всё время работал на кораблях загранплавания.
Это не нуждалось в дополнительных объяснениях, достаточно было лишь взглянуть на него. Это был непросто строгий и суровый капитан, это был вылощенный до зеркального блеска кэп-аристократ, с постоянной презрительной усмешкой холеного лица к серой обыденности окружающего его мира.
На корабле, экипаж которого был сформирован всего за неделю до выхода в море, об образцовом морском порядке глупо было и мечтать. Первых дня два капитан подмены ещё пытался в сжатые сроки и крутыми мерами добиться желаемого им порядка, но осознав тщетность своих усилий, публично заявил в кают-компании:
— Ваш "Енисей" даже ржавым корытом называть неудобно. Не корабль, а грязная шаланда с экипажем достойным быть отправленным на галеры гребцами. Впрочем, меня лично, это мало тревожит, я пришёл сюда всего на один рейс. Но можете мне поверить, что этот грязный ржавый броненосец под именем "Енисей" я не забуду никогда!
А вот так мазать в дерьмо имя корабля, да ещё в святом месте кают-компании, капитану право не стоило. Ибо вне всяких сомнений эти слова очень сильно оскорбили достоинство "Енисея". И корабль сам отомстил обидчику, сделав капитана посмешищем не только порта Находки и всего пароходства, но и великого множества моряков иностранцев. Ибо этот морской конфуз всепланетного значения был запечатлён ими на десятки фотоаппаратов и видеокамер.
В те времена, всемирно известный сегодня порт Восточный только строился. Пропускная способность торгового порта Находка была ничтожно малой, пришедшим кораблям приходилось подолгу стоять на внешнем рейде, дожидаясь своей очереди. Получить место швартовки в порту, сразу при подходе с моря, было большой редкостью, но именно это и произошло в тот день с "Енисеем".
Старпом, радостно потирая руки, сказал:
— Надо напомнить диспетчерской о тоннаже нашего броненосца, а то выделят недостаточно мощные буксиры, намаемся мы с ними, пока они нас к стенке поставят.
Но капитан, скривив губы в презрительной усмешке, ответил: "Отставить обращение в диспетчерскую. Швартовку будем производить сами — навалом". Увидав изумление на лице старпома, презрительно добавил: "Должен же хоть раз, этот ржавый "Енисей" пришвартоваться к стенке так, как это подобает настоящему кораблю, которым командует настоящий капитан…".
Швартовка навалом очень эффективный, но весьма и весьма серьёзный и опасный манёвр, требующий не только фундаментальных знаний капитаном всех особенностей своего корабля, но и слаженных действий всего экипажа.
Корабль, на самом малом ходу, под углом, подходит к причалу на расстояние в два раза больше длины его корпуса. По команде капитана "стоп машина", отдаёт якорь ближнего к причалу борта. Как только якорь намертво зацепится за дно, силой инерции его начинает разворачивать вокруг своей оси и он мягко наваливается противоположным бортом на стенку причала. Таким манёвром швартуются небольшие, малого тоннажа корабли, но идти на такую швартовку навалом на корабле типа броненосец, чей тоннаж был свыше восьми тысячи тонн, было чертовски опасно.
Капитан, в корне пресекая все возражения старпома, отдал команду: "Боцман приготовится к отдаче правого якоря. Кранцы на левый борт".
Море приучило моряков мгновенно реагировать на любые изменения, происходящие вокруг них. "Енисей" и так имел внушительные размеры, теперь же не имея никакого груза в своих трюмах, он словно огромная железная гора медленно входил в бухту, входил сам, без помощи буксиров.
Это не осталось не замеченным моряками стоящих в порту кораблей, которые мгновенно заполнили палубы. Не каждый день увидишь такое, чтобы капитан корабля такого тоннажа решился идти на швартовку навалом.
Особенно много моряков было на палубах иностранных судов, ведь место для "Енисей" было выделено как раз в просвете между иностранными судами, бравшими на свой борт цветной металл.
Капитан, осознавший всеобщее внимание к своей персоне, встал на специальную подставку и теперь по пояс возвышался над ограждением правого крыла мостика. Сотни глаз смотрели только на этого, такого смелого и, вне всяких сомнений, очень опытного капитана.
"Енисей" приближался к причалу, но капитан медлил с отдачей команды. Наконец в гробовой тишине раздалась: "Машина стоп! На баке, отдать правый якорь!". Прошло мгновенье… другое… стенка причала приближалась, вокруг брашпиля суетились матросы, но якорь и не думал покидать своего уютного гнёздышка в клюзе.
Совершенно забыв, что на него смотрят сотни глаз, капитан, вцепившись обеими руками в ограждение мостика, навис над палубой и чередуя слова команды с самым солёным матом, уже не кричал, а истошно вопил: "Боцман… мать твою… якорь! Отдать правый якорь!!!".
Но якорь не отдавался. Дело в том, что на всех кораблях ледового класса, во избежание цепляния ледяных торосов за якорь, гнездо для него более глубокое, чем на обычных типах кораблей. На случай примерзания якоря, клюз оборудован специальной системой парооттайки, которую включают ещё задолго до отдачи якоря.
Боцман, как и сам капитан, на судах ледового класса раньше никогда не ходил и он просто не знал их специфики. Теперь, по подсказке более опытных матросов, боцман открыл подачу пара на полную мощь. Но время отогреть примёрзший в клюзе якорь уже не было. "Енисей" продолжал приближаться к причалу.
Капитан на мгновенье оцепенел, а затем, сорвавшись на звонкий фальцет, истерично завопил: "Машина — полный назад!".
Но для того чтобы такая махина как "Енисей", смог погасить инерцию и дать задний ход, тоже необходимо было немало времени и расстояния, а его больше не было.
Бак всех кораблей ледового класса, точная копия ледоколов, метров на шесть нависает над форштевнем. Сейчас этот выступающий вперёд бак боднул вскользь по портовому крану, да так, что кран, подпрыгнув, лишь каким-то чудом не опрокинулся.
С ужасающим скрипом форштевень "Енисея" стал наползать на причал. Словно глухой выстрел лопнула под махиной корабля облицовочная плита причала, а "броненосец" заползал всё дальше и дальше. Ведь его корпус и был сконструирован так, чтобы, наползая на ледяные торосы, ломать их своим весом. Теперь "Енисей" заползал на портовый причал. Когда он заполз уже достаточно далеко, работавшая на полную мощность машина сумела погасить инерцию.
"Енисей" остановился, дёрнулся назад и в гробовой тишине раздался громкий звук удара многотонного тела и звон. Включённая на полную мощность парооттайка, удар форштевнем, и, наконец, рывок работающей полный назад машины, сделали своё дело.
Лёд, удерживающий якорь в гнезде клюза растаял, и он рухнул на причал, увлекая за собою звенящую якорную цепь.
Миг тишины и громогласный вопль искреннего изумления вырвавшейся одновременно из сотен глоток потряс воздух.
Смеялись, корчились в конвульсиях, выкрикивали возгласы восхищения на разных языках мира сотни людей. Ещё бы им не смеяться, не ликовать, подобного казуса, чтобы огромный океанский корабль при швартовке, отдал свой якорь на причал? Да ничего подобного наверняка не ведал ещё ни один из моряков всего мира.
Палубы всех иностранных судов разом опустели, но ненадолго. Иностранные моряки бросились в свои каюты за фотоаппаратами и видеокамерами, дабы запечатлеть на них этот бесподобный в своей нелепости морской конфуз.
Капитан после отдачи якоря на стенку, словно окаменел, не реагируя ни на что, как завис над крылом правого крыла мостика, так и застыл. Подошёл буксир, всеми последующими действиями швартовки руководил старпом.
Только когда истратившие весь запас плёнки фотоаппаратов, иностранные моряки, собравшись в тесную группу на причале стали восторженно кричать в его адрес на разных языках: "Брава капитану!!!! Брависсимо кэп!!!!", капитан будто проснувшись, вздрогнул всем телом, посмотрел на лежавший на стенке якорь, и, сжавшись в комок, словно соскользнул за ограждение мостика.
Матросы ещё не успели натянуть леерные ограждения трапа на берег, как мимо них, бочком, словно призрак, проскользнул маленький сгорбившийся человечек. И только когда он уже ступил на причал, по хорошо знакомой им фуражке, они поняли, что это был их, уже бывший, капитан.
На море любой казус людская молва разносит мгновенно. Об отдаче якоря на причальную стенку вскоре стало известно всем морякам и докерам Дальнего Востока, да и не только его. Старый "Енисей" стал самым популярным кораблём на всём Северо-востоке России.
Но если докеры и иные жители земной твердыни видели в этом нелепом казусе только смешную оплошность амбициозного капитана, то моряки, наоборот, относились к происшедшему, а особенно к самому "Енисею" с благоверным трепетом. Многие из них, если их корабль находился в порту вместе с "Енисеем", специально разыскивали место его стоянки, дабы притронуться к обшивке борта, ставшего легендой, старого корабля.
Ибо это старый корабль сумел сам постоять за честь своего имени, наглядно дав урок всем морякам.
Морские традиции священно неприкасаемые. Если ещё пращурами нашими завещано никогда не трепать, не мазать грязью святое имя своего корабля, значит, так тому и быть, на веки вечные.
Автор: Юрий Маленко.
