Валерия Борисова: Искусство – это не изображение, а преображение жизни

MagadanMedia, 14 июня. У Валерии Борисовой более тысячи работ, выставки в Китае, Владивостоке, Москве, Санкт-Петербурге и Сочи. Но она по-прежнему пишет картины в Магадане и считает: именно здесь — её настоящее. В интервью ИА MagadanMedia магаданская художница поделилась воспоминаниями о родителях-художниках, важными моментами своей жизни, рассуждениями о стиле, вдохновении и смысле искусства. 

— Когда вы впервые поняли, что хотите стать художником?

— Наверное, таких моментов было немного. Но самое яркое воспоминание — из детства. Мне тогда было всего четыре года. Мы с мамой пошли в магазин, и там я увидела женщину — красивая, с двумя длинными косами, но без ноги. Она уверенно шагала с палочкой. Это так меня потрясло, что я забралась на лавочку у окна и прямо на заледеневшем стекле нарисовала человечка, но с одной ногой. Это был мой первый рисунок с натуры.

— Вы родились в семье художников. Какими были ваши родители?

— Потрясающие. Настоящие мастера. Они были талантливые, свободолюбивые. Я благодарна им за то, что они научили нас с сестрой трудолюбию и упорству, любви к прекрасному. 

Они оба учились в Алматинском художественном училище на живописном факультете, там познакомились, а по окончании учебы уехали на Алтай — за вдохновением, где прожили молодые годы среди красивейшей природы и творческой атмосферы.

Папа, Алексей Андреевич Лыков, преподавал в местной школе искусств в Новокузнецке, работал также оформителем. Мама, Борисова Алла Дмитриевна, в это время воспитывала нас с сестрой Натальей, занималась с нами. 

Родители много рисовали, ходили на пленэр, в походы, участвовали во многих выставках. Папа уже на Алтае вступил в профессиональный союз художников. Он был прекрасным рисовальщиком и акварелистом. Его работы я могу сравнить, наверное, только с Михаилом Врубелем, так как ничего подобного я больше нигде не видела. Как-то на международной выставке присутствовал известный американский художник Рокуэлл Кент. Он пожал руку только моему отцу. Это был знак восхищения от увиденных папиных работ.

— Что вы унаследовали от них?

— Всё. И любовь к искусству, и внутреннюю свободу, и отношение к жизни.

Папа был очень разносторонним человеком: играл на многих музыкальных инструментах, любил джаз, танцевал степ, писал стихи (на ходу мог сложить строчки и положить их на музыку), был душой компании. Папу очень любили за его щедрый и открытый характер, смелые и, порой, дерзкие поступки и безграничный талант в творчестве.

От мамы мне передалась любовь к цветам и природе. Она любила подолгу изучать и рисовать растения, все ее творчество очень тесно переплеталось с флорой. Она оставила нам прекрасное наследие уникальных работ, большинство из которых вышиты бисером, и, конечно, акварели.

Когда мама с папой в начале 70-х приехали в Магадан, как они говорили "за запахом тайги", они сразу нашли своё окружение. Творческая жизнь интеллигенции в Магадане била ключом. Это было золотое время — страна была сплочённой, люди мечтали и верили в светлое будущее, а художники много творили.

У нас был домик в Марчекане, где родители сделали небольшую пристройку — мастерскую. Там всегда царила творческая атмосфера. Родители ставили натюрморты, писали этюды. Дома всегда были бумага, краски, кисти — всё для творчества. Родители делали натюрморты, писали картины. К нам приходили друзья — музыканты, актёры, художники. Они обсуждали искусство, репетировали.