28 апреля 2016. Время тает-улетает все быстрей – кажется с каждым годом. Вот, вроде, совсем недавно состоялось это путешествие в Палестину, а миновало уже два десятилетия… Поездка была необычной, благотворительной, по благословению Святейшего Патриарха Алексия II, в группе насчитывалось более 100 человек (в основном, священнослужители и монашествующие), со всей матушки России, всех епархий РПЦ, расходы взяла на себя Патриархия (кроме билета до Москвы). Мне посчастливилось: два священника, которым предлагалось поехать, по каким-то причинам отказались (спланированные отпуска с семьей, детьми), и епископ Ростислав, ныне митрополит Томский и Асиновский, благословил в поездку журналиста…
Поистине, "Возрадовался я, когда сказали мне: "пойдем в дом Господень"! (Пс.121). Заметки о семидневном пребывании в Палестине очень "пунктирные", о многом, даст Бог, удастся написать позже… Поездка была приурочена к празднику Успения Пресвятой Богородицы.
О чем думает человек, когда летит в первый раз на Святую Землю?..
Уже два часа наш "Боинг" висел в воздухе, народ летящий в основном дремал после обеда, изрядно утомленный долгим многочасовым просачиванием через шереметьевские досмотры и проверки, так что и вылетели с запозданием на два часа...
В семь утра мы съехались в Свято-Данилов монастырь, в отдел внешних сношений Московской Патриархии, и сразу же увидел я знакомое лицо: отец Стефан! — с Камчатки, бывший наш магаданский иеромонах, он приехал с епископом Аркадием (Афониным), в начале 90-х, в нашем Свято-Духовском храме был пострижен и рукоположен, теперь он игумен...
За нашими спинами сидит-дремлет о. Евгений, из Кургана, живой, сердечный, простой батюшка, широкая сибирская душа. Мы с ним как-то сразу сдружились, потом вместе и держались.
***
О чем думает человек, когда летит в Палестину?..
Сквозь полудрему я гляжу на киноэкран, где скачут, мечутся, исчезают и вновь появляются в фантасмагории клипа певцы и танцоры какой-то рок-группы. Звук приглушен, и в этой немоте еще нелепее обезьяньи ужимки, гримасы, непристойные, животные подскоки, похлопывания, притопы, — тоскливо глядеть на все это!.. Эти мельтешащие в судорожном ритме картинки мелькают прямо над архиерейским посохом, который приставлен к сиденью, где отдыхает Владыка Ювеналий (Тарасов) — архиепископ, впоследствии митрополит Курский и Рыльский (+ 2013).
Это как раз на полпути к экрану, прямо передо мной, и представляется, что это скачут, пляшут, мельтешат бесы над архиерейским жезлом — наглые, дерзкие, но и трусливые, будто бы желающие коснуться, запрыгнуть на священный крест, но со страхом отпрыгивающие, опаляемые невидимым огнем, и снова взлетающие вверх и пикирующие стремительно на кончик жезла…
Внизу — какие-то необычные, расходящиеся секторами из одной точки поля. Турция, Сирия, я в первый раз за границей?.. Самолет потряхивает, сбоку выплывает Средиземное море, голубое-голубое. Господи, неужели это не сон, неужели мы подлетаем ко Святой Земле?..
...Вот уже мы выходим на трап, жаркий воздух, суховей, пальмы прямо возле бетонки, плакаты на иврите, желтые щиты, аэропорт Бен-Гурион в Тель-Авиве.
Господи, благослови!..
Часа через два, пройдя через таможню (тогда еще летали по визам), собрав вещи с крутящейся пирамидальной ленты (там она не огорожена и не охраняется), наши паломники пошли на выход, к автобусам. Я немного задержался, отец Евгений ждет меня один, с вещами, машет рукой, мы быстро устремляемся к выходу.
А выход устроен очень своеобразно и представляет собой широкую как бы дорогу среди зала встречи, омываемую водами, непрерывно струящимися с бордюров. Неожиданно озаряет мысль: мы ведь проходим через очищение, омываемся перед тем, как ступить в Землю Обетованную!..
Для иудеев это омовение имеет один смысл, для христиан — свое значение: смоем греховную пыль, сбросим загрязненные одежды страстей, ступим с благоговением: сия земля "свята есть".
Нас ждут два больших автобуса и один маленький, гидами во все дни паломничества будут инокини Горненского монастыря, принадлежащего Московской Патриархии, молодые монахини, матушка Елена и матушка Сергия. (Непосредственным руководителем группы был епископ, ныне митрополит Уфимский и Стерлитамакский Никон (Васюков).
Рассаживаемся, мы с о. Евгением, о. Стефан перед нами, так мы и будем постоянно ездить во все дни. Автобусы трогаются, матушка Елена объявляет перво-наперво, что жить мы будем не в самом Иерусалиме, а в Вифлееме — там, где родился Господь Иисус Христос! (Это 8 км к югу от Иерусалима).
Выезжаем из аэропорта еще засветло, но в пути быстро начинает смеркаться. Дорога вскоре идет на подъем, петляя между наплывающими друг на друга холмами. Холмы песчаные, мелькают здесь и там отроги скал, внизу — кустарник, деревья... Вот неожиданно на подъеме у дороги слева – зеленая свежекрашеная пушка – памятник Шестидневной войны 1967 года.
Склоны испещрены тропками, и пронзает неожиданно мысль: может, Сам Господь с учениками ходил здесь!..
Сказочная картина открывается на ближних и дальних горах: рассыпанные на вершинах белокаменные города, именно на высотах, а не внизу, как привычно нашему русскому взору. Земля Израиля становится все заселеннее, пространства небольшие, и потому плотность поселений очень высока — особенно в районе Иерусалима.
В конце концов все сливается в сплошное море огней, и вот мы въезжаем в Столицу мира. Мы, конечно, еще не знаем, где что, только дивимся архитектуре. Многие строения, дома имеют как бы ступенчатую форму, все они — индивидуальной постройки и чрезвычайно точно и красиво вписываются в гористые ритмы местности, придавая холмам одухотворенную завершенность человеческого бытия...
Быстро промелькивают километры, отделяющие от Вифлеема, наконец автобусы разворачиваются и тормозят у здания гостиницы. Она и стилизована под Рождественский вертеп, и ум не вмещает, что мы на самом деле на Земле Христа, что здесь где-то совсем рядом, в пещере родился Господь!..
В холле, где сидят администраторы, — образ Пресвятой Богородицы, на одной из стен — портрет Ясира Арафата. Вифлеем — город, населенный арабами (ныне основное население – мусульмане), сейчас он под контролем палестинской автономии. Среди жителей немало искусных мастеров, изготавливающих предметы христианского культа, повсюду лавки со множеством сувениров, поделок...
Гостиница совсем новая, мы, как нам сообщили — первые русские паломники, обживающие ее. (Кстати, в 2012 году в Вифлееме появилась улица Путина, после его визита сюда, и началось строительство Русского культурного центра. Еще одна улица носит имя нашего Президента и в древнем Иерихоне).
Все дни нашего пребывания на Святой Земле были похожи в одном: поздний ужин и отбой, ранний подъем. В первый день — особенно ранний: уже без четверти четыре — звонок по телефону. В шесть утра автобус трогается в Иерусалим, на литургию в храм Успения Пресвятой Богородицы.
На окраине Вифлеема, прямо рядом с шоссе — синагога, у входа во двор стоят два израильских солдата. Синагога над местом, где захоронена Рахиль, супруга Иакова, мать праведного Иосифа. "...И погребена на дороге в Ефрафу, то есть Вифлеем. Иаков поставил над гробом ее памятник. Это надгробный памятник Рахили до сего дня" (Быт. 35, 19—21).
Это место издревле почитали не только евреи, но и арабы: у гробницы молились при бездождии, беременные женщины брали камешки отсюда, носили при себе (Рахиль, как мы знаем, долго была бесплодна).
Вскоре возникает на пути израильский пост, на границе с палестинской территорией, проверяющий выборочно машины и людей, следующих по шоссе в ту и в другую сторону. Отныне мы каждый день будем наблюдать сцены проверок.
Здесь на каждом шагу библейская древность сочетается с современностью, днем сегодняшним, и очень зримо и ярко видишь, как мало изменился мир человеческий за тысячелетия: те же столкновения, притязания и конфликты. Как десять веков до Рождества Христова, и поныне насущно звучат слова Давидова псалма: "Просите мира Иеруса-лиму..." (Пс. 121).
Вот, наконец, подъезжаем к Столице мира, открывается панорама Старого Города, обнесенного крепостной стеной, сверкает золотом "Купол Скалы"… Мы останавливаемся внизу, у греческого православного храма Успения Богородицы, расположенного у западного склона Елеонской горы.
Он находится в обширной пещере, вниз ведет широкая, шесть с половиной метров, каменная лестница, 48 продолговатых ступеней, длиной, наверное, метров 60. Справа от входа — ниша: придел праведных Богоотец Иоакима и Анны, родителей Пресвятой Девы, здесь они, по преданию, похоронены. Напротив, слева в стене — придел праведного Иосифа Обручника, которому отдана была Дева Мария на сохранение.
Храм внизу, представляющий огромный грот, свисает древним закопченным камнем сверху, только стены все в иконах, украшениях, лампадах. Справа — небольшая часовня над местом, где Гробница Божией Матери.
С трепетом, перекрестившись, сделав земной поклон, проходим, пригибаясь, в лаз, примерно с метр высотой. Вот оно, Святое место Её упокоения, каменное ложе, сохранившее след тела...
Сверху оно покрыто мраморной плитой, это православный престол, сбоку — стек¬лом, хорошо виден светлый скальный камень, на нем — деньги, записки с мольбами, которые народ ухитряется втиснуть сюда.
Над ложем разноцветные лампады, благоухание. Прикладываемся с благоговением, молимся.
Потом, через боковой, еще меньший лаз, выкарабкиваемся из часовни. Рядом ниша в пещерной стене, обставленная иконами, здесь мы и находим свое место, и знакомимся с русской монахиней Марией, которая молится здесь…
Идет литургия, в храме непривычно шумно для нас, люди снуют туда-сюда, громко переговариваются. Здесь и паломники, и местные арабы, много священнослужителей.
Греки всю почти службу поют, поют очень красиво, голоса как на подбор, иногда только выхватываешь знакомое: "Кирие элейсон" (Господи помилуй). Сначала было трудно сосредоточиться в этом кипящем шуме, потом постепенно все в душе утихомирилось…
Я еще раз прошел, приложился к Святой Гробнице, снова встал в нише, все более и более наполняясь необъяснимой теплотой в сердце, пока, наконец, в какой-то момент очень остро не почувствовал трепетное ощущение недавнего присутствия Божией Матери здесь, совсем рядом, и ощущение сиротливого одиночества от того, что Она ушла из этого мира, хотя мы и знаем, что Она пребывает постоянно с нами...
Ушла Та, подобно которой никогда не было, и нет, и не будет на этой земле в человеческом облике...
Шла литургия, гудел храм, и в благодатном онемении ощущали многие из нас тайноприсутствие Самой Божией Матери, ушедшей в вечность с этого одра... Прости, прости нас, Пречистая, многогрешных и недостойных, и не остави нас, погибающих, спаси! сохрани!— покрый Твоим омофором...
Здесь же, напротив Гробницы – Кувуклии (греч. "ложе") – широко известная чудотворная икона Владычицы — Иерусалимская, причем она находится на постаменте, под которым можно (и нужно!) пролезть, что все мы и делаем, как дети, с молитвой и благоговением. Есть в храме Успения Пресвятой Богородицы и михраб – молельня для мусульман, почитающих Божию Матерь...
Наверное, многие из нас сознавали, что милостью Пречистой и Преблагословенной все мы оказались в этот августовский день, в канун Ее Успения в главном Ее храме на Святой Земле.
Здесь же, в Гефсимании, на склоне Елеонской горы, сияют — непривычно и всегда празднично для Иерусалима — золотые луковичные купола русского православного храма Марии Магдалины.
Мы поднимаемся от Гробницы Божией Матери вверх по заасфальтированной улочке, подходим к запертым воротам, матушка Елена звонит. Пожилая привратница открывает нам, приветливо впускает во двор. Поднимаемся по ступенькам и оказываемся на площадке перед храмом. Отсюда — великолепный вид на Старый Город, все начинают фотографироваться...
Храм св. равноапостольной Марии Магдалины — той, которую исцелил некогда Господь и первой явился по Воскресении — находится в юрисдикции Русской Зарубежной Церкви. Этот храм был построен императором Александром III вместе с братьями в память их матери императрицы Марии Александровны, по предложению архимандрита Антония (Капустина), который успел приобрести для Русской Церкви множество земель в Палестине.
Освящение церкви состоялось в 1888 году, на нем присутствовали брат императора Великий Князь Сергей Александрович, председатель Палестинского общества, и его супруга Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, сестра последней русской Царицы Александры Феодоровны.
Храм украшают четыре больших полотна, написанных молодым художником Сергеем Ивановым (1864—1910) по просьбе Елизаветы Феодоровны. На них изображены основные события из жизни святой мироносицы. Огромное потемневшее полотно над иконостасом изображает св. Марию Магдалину, подносящую римскому императору Тиверию красное яйцо — символ воскресения и вечной жизни. Свою евангельскую проповедь перед лицом грозного правителя она начала пасхальным восклицанием: "Христос воскрес!.."
Иконы, помещенные в иконостасе из белого мрамора и бронзы, написаны великим русским художником Василием Верещагиным. Справа, в резном деревянном киоте — чудотворная икона Матери Божией Одигитрии XVI века. Она находилась раньше в Ливане и прославилась множеством чудотворений; икона уцелела при пожаре, уничтожившем церковь, где она находилась, от нее подавались исцеления людям во время эпидемии холеры.
Все мы знаем ныне, что Великая Княгиня Елизавета Феодоровна, после того, как террористы убили в 1905 году ее мужа, приняла монашество и организовала в Москве Марфо-Мариинскую обитель, сестры которой занимались делами милосердия (обитель ныне действует)...
В 1918 году Елизавета Феодоровна и ее келейница инокиня Варвара были арестованы, отправлены в Алапаевск и замучены большевиками вместе с другими членами царской семьи: их сбросили живыми в шахту. Вся израненная, св. Елизавета пыталась помочь другим страдальцам, перевязывала князя Иоанна своим апостольником, две гранаты, брошенные в шахту, не взорвались…Шахта в 18 км от Алапаевска называлась Новая Селимская, и на память сразу приходит древний Салим – Иерусалим.
Останки Великой Княгини и инокини Варвары были вывезены из России вместе с отступающей Белой армией, через Китай, египетскую Александрию, и в 1921 году их захоронили в крипте под церковью св. Марии Магдалины. Об этом еще при жизни мечтала сама Елизавета Феодоровна.
После того, как в 1981 году мученицы были канонизированы в Зарубежной Церкви, их мощи были торжественно перенесены в храм и положены в новые мраморные раки, где и покоятся ныне...
В пустынном русском храме на склоне Елеонской горы мы молились перед мощами наших дорогих соотечественниц – мучениц, и явственно чувствовали их невидимое и благодатное присутствие. Это труднообъяснимо, но это было именно так, и когда мы вышли из храма на яркий солнечный день, на сердце было неизъяснимо легко…
Здесь же, на каменных перилах лежали небольшие стопки книжечек и брошюр, изданных в РПЦЗ, в основном репринты дореволюционных изданий, со штампиками, например: "Эта книга – подарок международного общества прав человека", далее бисер по английски, трудночитаемый, последнее слово "ФРГ". Я взял несколько книжечек, среди них – тонкая брошюра "Еще некоторое прикосновение к ранам…" (о церковных настроениях), Нью-Йорк, 1956 год, автор "Еп. Иоанн Сан Францисский" – прижизненное издание святителя, канонизированного в РПЦЗ в1994-м году, в РПЦ – в 2008-м. И еще "Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета, ч.2 ,Апостол" епископа Аверкия, тоже 1956 года, изданная в Джорданвилле, типографией преп. Иова Почаевского. Здесь другой чернильный штампик, родной, близкий нашему сердцу: "ДАР православным людям в России. Пересылается Покровским Приходом Русской Зарубежной Церкви США…" (далее размыто адрес на английском), и в конце, крупно: "НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ".
Конечно, я не мог не взять – с благодарностью — эти памятные книжки, в этом достопамятном храме.
На склоне горы Елеонской, откуда открывается величавая панорама Старого Иерусалима, окруженного крепостной стеной, находится Гефсиманский Сад, где любил Господь уединяться с учениками Своими, наставляя их... Сюда Он пришел с ними и после Тайной Вечери, состоявшейся в одном из домов Иерусалима.
Мы с о. Евгением и о. Стефаном, задержавшись в обители Марии Магдалины, спешим догнать свою группу, но увы — нигде не видим среди мельтешащего народа своих, родных, в ряcax, во главе с матушкой Еленой. Отстали!..
Быстро сходим вниз, беспомощно озираемся: куда идти?..
И тут неожиданно возникает рядом с нами инокиня Мария, с которой мы познакомились в храме Успения Богородицы, в молитвенной нише. Сама она из Санкт-Петербурга, здесь уже месяца два. Уезжать собирается в сентябре. Она успокоила нас: "Я вам все покажу, с группой все равно встретитесь, в Старом Городе, у Гроба Господня".
Вскоре мы были уже внизу... До сего времени бережно сохраняется часть Гефсиманского сада, где молился Господь в ту страшную ночь. Восемь скрученных олив огромной толщины уже два тысячелетия безмолвно свидетельствуют о событиях той ночи... "Отче мой, Если возможно да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты".
Мы с благоговением обходим место, где огорожены священные деревья, и останавливаемся у могучей наклоненной оливы, которая касается сетчатой ограды. Говорят, именно у этого дерева на камне молился Господь, пот кровавый стекал с Его лба, и "явился ему Ангел с небес и укреплял Его".
Все паломники, как дети, просовывают руки сквозь сетку (конечно, слегка продырявленную), чтобы достать, коснуться священного древа, и мы тоже. С трепетом гладим кончиками пальцев растрескавшуюся кору, как слепцы, сквозь тьму двадцати веков, пытаясь словно б ощутить то молодое свежее дерево в подлунной ночи, которого касался Господь, а совсем неподалеку, под соседними оливами, не выдepжaв усталости, свалились в сон, отяжелевши веками, Петр, Иоанн и Иаков.
Иисус просил их бодрствовать, единственный раз, когда Ему нужна была человеческая поддержка, но немощствующая плоть одолела еще неукрепленных учеников...
И вот уже внизу, между деревьев замелькали огни масличных факелов, и вот уже слышатся отдельные голоса, свет выхватывает из тьмы возбужденные лица стражников и толпы, вооруженной мечами и кольями, они все ближе и ближе, и вперед выдвигается энергично, с неестественной улыбкой Иуда Искариот.
Вот он весь, как бы горя изнутри, подходит ко Христу — "Равви! Равви! И поцеловал Его...". Тут же стражники схватили Иисуса под руки. Господь сказал только: что же вы как нa разбойника вышли с мечами и кольями на Меня?.. "Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук; но теперь ваше время и власть тьмы".
И вот уже эта безумная, перевозбужденная толпа, взяв в плотное кольцо Христа, спускается вниз, к Кедронской долине, разделяющей Масличную – Елеонскую гору и Город, потом поднимается вверх, к стене, приближаясь к Овчим (Львиным,Гефсиманским) воротам... Здесь совсем недалеко.
Люди ведут убивать Бога, сотворившего их.
На подъеме и повороте дороги, ведущей к воротам, с левой стороны — храм первомученика архидиакона Стефана. После того, как Апостолы возложили руки на выбранных первой Иерусалимской Церковью семерых диаконов-помощников, Стефан, один из них, иерусалимский еврей, "исполненный веры и силы, совершал великие чудеса и знамения в народе" (Деян. 6, 8). Бессильные противостоять его мудрости и Духу иудеи, пытавшиеся оспаривать его, обвинили Стефана в хуле на Закон Моисеев, и, схватив, привели в Синедрион, верховное судилище.
Здесь Стефан исповедовал Господа Иисуса Христа Сыном Божиим, о Котором говорили все еврейские пророки. Исполнившись Духа Святого, Стефан пламенно обличал книжников и фарисеев, сделавшихся убийцами Праведника Христа, и, взглянув на небо, увидал Славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога...
Когда он возвестил об этом, разъяренные иудеи, затыкавшие уши, схватили его, вывели за город и стали побивать камнями... Здесь, на этом месте, истекавший кровью Стефан, упав на колени, громко воскликнул: "Господи! Не вмени им греха сего". И скончался... Это было в 34 г. по Р. X., через год после Распятия Христа.
Мы поклонились этому святому месту, я мысленно перенесся а наш магаданский храм Святого Духа, где на cеверныx диаконских вратах, ведущих в алтарь, изображен образ великого первомученика...
Овчие же ворота называются с тех времен и Стефановыми... Вот мы уже подошли к ним, матушка Мария показывает на отверстия в крепостной стене возле ворот, похожие на вытянутые замочные скважины: "Это "игольные уши", из Евангелия". Мы, конечно же, вспоминаем: легче верблюду пройти через игольное ухо, чем богатому войти в Царство Небесное. Эти проемы, очевидно, для наблюдения, сделаны так, что и человек не протиснется в них.
Что же касается слов, произнесенных Господом, они относятся к тому роду обогащения, когда человек начинает молиться золотому тельцу, деньгам, отвращаясь от Бога и окаменевая сердцем...
Долина потока Кедрон, отделяющая Елеонскую гору от Иерусалима с восточной стороны, называется еще Иосафатовой, по имени царя, погребенного здесь. Meсто это многократно упоминается в Священном Писании, в первый раз — во времена царя Давида (X в. до Р. X.).
Долина Кедрона издавна почитается как Долина Суда: христиане, и иудеи, и мусульмане считают, что именно здесь будет проходить Страшный Суд над миром, когда состоится Второе Пришествие Христа, и каждый человек, живший когда-либо на земле, воскреснет и предстанет именно здесь на Суд Божий. "Я соберу все народы, и приведу их в долину Иосафата, и там произведу над ними суд" — глаголет Господь устами пророка Иоиля (гл.3).
— Да, все мы здесь когда-нибудь встретимся... Мы молча обозреваем панораму, думая каждый о своем.
Спуск в эту долину — позади церкви св. Стефана, с Иерусалимской дороги. Налево по склону — еврейское кладбище с древнейшими памятниками.
Вот каменный куб, вырубленный из скалы и увенчанный воронкообразной крышей. Это столп Авессалома, взбунтовавшегося сына царя Давида. По преданию, Авессалом воздвиг его, чтобы оставить о себе память... Память осталась, да печальная. У Авессалома были очень красивые, густые и длинные волосы, которые он холил... Они же его и погубили: скрываясь от погони, он запутался ими в деревьях, и был схвачен. Назидание для современного человека весьма поучительное.
Здесь же — целый лабиринт еврейских гробниц в скале. В одной из них погребен брат Господень св. Иаков, первый епископ Иерусалимa, которого иудеи сбросили с кровли Храма и, добив внизу, свергли в Иосафатову долину со стены.. Чуть поодаль — четырехугольный памятник с пирамидальной крышей: здесь погребен праведный Захария, отец Иоанна Предтечи, убитый "между жертвенником и олтарем храма".
О, древний Салим, о древний Иевус, о избранный Город Божий, Престол Господа, город Святой... Город, где убивали пророков и распяли Сына Божия, Город, обращавшийся в груды камней и вновь восстававший из пепла, Город праведных и Город нечестивых... — с трепетом ступаем мы на твою землю. "Вот стоят ноги наши во вратах твоих, Иерусалим..." ( Пс. 121).
Город встречает нас широкой тихой улицей, слева от которой, за жилым зданием, площадь и мечеть, справа — сплошная стена домов.
Типично восточная застройка, ничего особенного. Но буквально метров через сорок инокиня Мария останавливает нас возле двери, рядом с которой — небольшая вывеска на греческом.
— Это место, где жили Иоаким и Анна и где родилась Дева Мария!..
Мы молча ахаем. Оказывается, это небольшая греческая церковь над останками иерусалимского жилища дедушки и бабушки Христа по плоти.
Перекрестившись, — входим… Нечто вроде вестибюля, слева, в приоткрытую дверь, видны мужчина и женщина, распивающие чай.
Увидев нас, араб подходит с готовностью, и через две минуты мы спускаемся по крутой винтовой лестнице вниз, метра на четыре и, пригибаясь, входим в подземное хранилище... Укромная пещера, в нише лампада горит перед образом Богородицы, подсвечник в виде песочницы. Абсолютная тишина...
В таких жилищах обитало в древнем Иерусалиме большинство населения…И при жаре, которая бывает в основное время года, и при похолоданиях в этих жилищах-пещерах почти неизменная температура, весьма сухо, а если развести огонь, то и вовсе тепло... Жилища внизу оттого сейчас, что за многие века Иерусалим, не однажды разрушаемый и отстраивавшийся, нарастил значительный "культурный слой".
Примерно треть пещеры — жилища огорожена свисающей цепочкой: это пол, где проступает древняя мозаика — остаток византийской церкви над домом Пресвятой Девы.
Здесь, по иерусалимскому преданию, родилась Пречистая, вторая Ева, назначенная явить роду человеческому Начальника Жизни и Спасителя, "Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим"!.. Не златые царские чертоги восприняли младенческий лепет Ее, но это сирое и скромное жилище — обитель смирения и чистоты...
Mы опускаемся на колени, лобызаем это святое место, молимся... Хозяин-араб предлагает нам масло из лампады, мы помазываемся этим освященным елеем. Для отца Евгения и для меня это особое место: я был крещен в раннем детстве в храме Рождества Богородицы в Баку, о. Евгений был рукоположен во священника в праздник Рождества Ее…
Потом окажется, что основные группы так и не побывали здесь, только мы, благодаря отставанию и матушке Mapии, смогли посетить это святое место. Ниже по лестнице — еще одна пещерка, также принадлежавшая, как именует их Церковь — Богоотцам Иоакиму и Анне.
Перед подъемом наверх араб, видя наши горящие души и глаза, отсыпает, в порядке исключения, чуть-чуть каменистой крошки из ниши... мы горячо благодарим его...Оказывается, уже много поколений эта мусульманская семья, владеющая частью территории, является хранительницей этого места.
Современное здание над пещерами было воздвигнуто в 1907 году, причем в росписи церковки принимали участие и русские художники.
Первый наш русский паломник игумен Даниил (XII в.) так описывает сие место: "Здесь находится небольшая каменная пещера, внизу под алтарем, в этой пещере родилась Богородица, здесь же хранится гроб Иоакима и Анны. Недалеко отсюда притвор Соломона, где находится купальня, названная Овчей купелью, и где Христос исцелил расслабленного. Место это к западу от дома Иоакима и Анны, на расстоянии брошенного камня. Если оттуда идти на восток, то близко городские ворота, которые ведут к Гефсимании".
Выйдя вновь на улицу, проходим еще метров тридцать, и снова наш ангел-путеводитель матушка Mapия останавливается, таинственно улыбаясь:
— Овчая купель!..
"Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, ожидающих движения воды, ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью...".
Эти стихи из Евангелия от Иоанна хорошо знакомы каждому человеку, пребывающему в Церкви, именно этот фрагмент всегда читается при водосвятном молебне.
Здесь Господь исцелил человека, находившегося в болезни тридцать восемь лет и никак не успевавшего — некому было поднести! — к воде, возмущаемой Ангелом...
Мы позвонили, дверь в стене приоткрылась: привратник, жестикулируя, что-то сказал нам, показав на часы. Это территория католического монастыря Белых Отцов.
– У них обед, — догадалась Мария.
— Вот чудак! — воскликнул отец Евгений, тряхнув рыжей своей бородой. — Какой обед?!. Мы же из России приехали, понимаешь! А он — обед!.. Да ты что?! Рус, рус, понимаешь?..
Привратник, растерявшись от нашего напора, закивал головой, что-то затараторил, потом заглянул за наши спины — нет ли экскурсионного хвоста, и махнул рукой: заходите, быстрее!..
Перед нами распахнулся весьма широкий двор, справа — храм св. Анны (матери Богородицы), впереди — развалины Дома Милосердия, по еврейски Вифезда.
Мы быстро зашагали туда. Спохватившись, привратник окликнул: "Доллар, доллар!". Мы уплатили по доллару и вскоре были у грандиозных развалин. Здесь, над купальней, когда-то был выстроен св. царицей Еленой (IV в.) огромный храм, который был разрушен потом мусульманами...
Развалины уходят этажа, наверное, на четыре вниз. Мы по лесенке железной спускаемся в один из притворов; внизу тихо, сумеречно, неподвижно стоит как бы запыленная вода.
На дне бассейна — много монеток: кто бы не желал вернуться сюда! Мы, просовывая руки сквозь ограду, дотягиваемся до воды, черпаем, обливаемся, омываем лица, радуемся.. Господи, исцели немощи наши, недуги наши, духовные и телесные!..
В купели когда-то обмывали овец, предназначенных в жертву, в ветхозаветное, дохристово время.
Существует и такое предание. Праотец Авраам дал своему племяннику Лоту после бегства из Содома три росточка деревьев, тот посадил их и терпеливо растил, таская издалека воду... И вот выросло дерево, у которого на одном стволе было три кроны — кипариса, кедра и певга (сосны). Дерево было большое, и когда строили Соломонов Храм (X век до Р. X.), решили и это дерево пустить в работу. Его спилили, но потом, сколько ни подгоняли, оно все не подходило никуда по размерам... Тогда бросили его в Овчую купель. Поэтому и стал сюда сходить Ангел раз в году, чтобы омыть это дерево, и тогда-то происходило благодатное возмущение воды...
Но вот когда пришло время пострадать Спасителю, стали искать для Него иудеи самое тяжелое древо и вспомнили о мокнущем в Овчей купели... Оно-то и пошло на Крест, а Ангел Господень уже не спускался на эти воды...
Близ Иерусалима, на месте, где прорастало древо, с первых веков христианства был основан Крестный монастырь. Он долгое время принадлежал грузинам, несколько последних лет своей жизни здесь подвизался в качестве инока Шота Руставели, автор "Витязя в тигровой шкуре" (ХIII). "Зло убито добротою, доброте же нет предела…".
И сейчас он существует, монастырь Креста, им владеют православные греки Иерусалимской патриархии.
...Иисус Христос исцелил больного человека при Купели в субботу, и иудеи попрекали этого страдальца, говоря, что не должно было брать постели в субботу. Вот такая фарисейская "праведность". Они возненавидели и Иисуса, делающего дела такие в субботу, когда ничего нельзя было делать и "искали убить Его".
Отсюда уже дорога вела напрямую к Крестному Пути...
В самих словах Лифостротон, а no-еврейски Гаввафа, кажется, есть какая-то сокрытая, предваряющая тревожность. Так именовалось каменное возвышение перед Преторией, где размещался римский наместник, прокуратор Иудеи. Сюда, в Преторию, привели уже утром Иисуса Христа после допроса у первосвященника.
Мы следуем тем же путем — из Гефсиманского Сада, через Овчие ворота, миновав место Рождества Богородицы и Овчую купель...
Пилат не хотел казнить Христа — он видел, что этот необыкновенный Человек совершенно невиновен. Ему говорила об этом и жена, которой было видение во сне. Пилат сделал несколько попыток помиловать Христа, отпустить Его, согласно обычаю, перед иудейской пасхой, но разъяренная толпа, подогреваемая первосвященниками, кричала: "Распни Его!".
Еще до этого, когда прокуратор допрашивал Богочеловека, Иисус сказал, что "всякий, кто от истины, слушает гласа Моего". Пилат же сказал: "Что есть истина?". Спросил для проформы, по инерции.
Для огрубевшего сердца властвующего римского язычника понятие "истины", как и для многих не только его, но и наших современников, было относительным. Устремленность к видимым, чувственным, плотским удовольствиям, комфорту, богатству выстраивала соответственно и понятия "истины.
Лукавые иудеи "дожали" Пилата, взяв его на испуг: грамотно составленный донос Кесарю о том, что он отказался казнить торжественно встреченного народом нового Царя Израиля, был бы для Пилата приговором, т.к. притязания на царскую власть считались страшным преступлением и карались смертной казнью.
На каменных плитах Лифостротона сохранились небольшие выбитые окружности, прямоугольники — следы игр, которыми развлекались римские легионеры. Здесь Христа подвергли бичеванию, причем били Его страшными плетьми — "скорпионами", усеянными металлическими шариками. Один удар такой плетью мог распороть кожу человека до костей...
Отсюда Господь, избитый, окровавленный, понес Свой крест, ибо осужденный на распятие сам должен был нести орудие казни. Нам и представить невозможно, какие муки претерпел Спаситель ради нас!.. Господи, помилуй!..
Как в полусне, двигаемся мы по Старому Иерусалиму, по Крестному Пути, Виа Долороза. Жара за сорок, шум, крики, лавчонки, множество народа на узких улицах, часто они перекрыты сверху сводами, так что шагаешь как по туннелю...
Если бы вдруг открылся нам духовный, невидимый мир, мы бы могли узреть на древних камнях Иерусалима, по которым ступали миллионы и миллионы людей всех стран, времен и народов, светящуюся цепочку следов Богочеловека...
Вот здесь Он упал, изнемогая, в первый раз... здесь еще,..
А вот улочка резко поворачивает направо, и прямо в стену, на уровне человеческого роста, вделан камень, извлеченный из дороги, на котором отпечаталась ладонь Иисуса. Отсюда стражники велели нести Крест Симону Киринеянину, который возвращался с поля...
Вот и Судные Врата... Это был выход из тогдашнего Иерусалима (город был меньше по размерам), где осужденному на распятие объявлялся окончательно и вешался на шею приговор, и это означало, что он уже не подлежит помилованию.
Отсюда взору Христа и всей толпы открылась Голгофа — скалистая гора, мрачная, серая, без единой травинки, Лобное место ("гульголет" на иврите "череп"). Так оно называлось потому, что, по общему преданию, здесь были похоронены череп и две кости Адама, первого человека, потому и изображаются они под Распятием.
Когда Иисус Христос воскликнул на Кресте: "Свершилось!", содрогнулась земля, пала тьма повсюду и раздралась надвое завеса в Иерусалимском Храме. И на Голгофе, от Креста Господня до самого низа, образовалась трещина, и Кровь Иисусова, по преданию, стекла по ней и омыла останки первого человека, через которого вошел в этот мир грех.
Совсем недалеко, на склоне располагалась пещера, принадлежавшая тайному ученику Христа Иосифу Аримафейскому, в которой и был погребен Иисус. Между ними — Камень Помазания, на который было положено Тело Господне после снятия с Креста. Он находится прямо в центре при входе в храм Воскресения Господня — огромный, в нескольких уровнях, который покрывает ныне и Голгофу, и Гроб Господень, и все прилегающие места...
В одном из приделов — Камень Бичевания, на котором истязали Христа. Он круглый, в виде колонны, с метр высотой, и помещен в стеклянный куб, сверху покрытый беломраморной плитой. В дни Страстной Седмицы, в последнюю неделю перед Пасхой, особенно в Среду, когда его открывают, если припасть ухом к камню, можно услышать шум толпы, цоканье копыт, крики — это Господа ведут на распятие!.. И еще — страшные удары бича, полосующие тело Христово. Господи, помилуй!..
В храме Воскресения есть и придел Жен-Мироносиц — место, где они стояли, верные рабыни Христовы, у подножия Голгофы, окружив Богородицу. Сколько Она пережила горя, Матерь Божия!..
Под низкими, закопченными сводами – три образа, забранных густой, столь же почерневшей от времени и копоти сеткой, справа — икона Богородицы. Только плотно приникнув к сетке и поднеся горящие свечи, можно увидеть таинственный образ Ее. Сохранилась лишь половина иконы — лик Ее, склоненный скорбно долу, полузакрытые глаза...
Тридцать лет на