29 октября 2021. Чем магаданские мастера уступают иностранным, почему приходится мыслить в "рамках бивня", какая цена изделия — критическая для колымчан, и что главное в творчестве? Об этом MagadanMedia поговорило с заслуженным художником РФ, косторезом Владимиром Похилюком. Обратная сторона искусства — в нашем материале.
— Вы сказали, что порой купленный бивень еще годами лежит на просушке, прежде чем из него начнут создавать произведение (о нюансах и различиях сырья мы говорили здесь). Как происходит процесс покупки, если вы в этот момент даже и не знаете, сможете ли приступить к работе с этим материалом?
— Был у меня недавно случай: я покупал бивень. Он был цельный, весом около 80 кг от кончика до стакана(основание бивня, которое примыкает к челюсти), и понять, какого качества он внутри нельзя было без распиловки. И тут такой момент: продавец рискует — если распилим, а он весь в кольцах, тогда его цена резко упадет. А если он массив — то резко вырастет. В первом случае килограмм будет стоить условно 5 тысяч, а во втором — 30 тысяч.
Покупка — как некая рулетка, игра. Вот и говорю: по 10 тысяч, и мы его не пилим. На этом и сошлись.
И вот с этим куском я прокололся. Не помню, на какой цене мы сторговались. Я забрал бивень и еще потом какое-то время его не пилил. Хочется же нервы пощекотать иногда в этом ожидании и предвкушении! А потом распилил и оказалось, что я сильно пролетел и заплатил ощутимо дороже. Речь идет о сотнях тысяч.
Бивень. Фото: Из архива Владимира Похилюка
— Что делать, если купленный бивень оказался плохим. Его ведь не выкидывают?
— Со временем что-то из него будет сделано, конечно. Из фрагментов, когда попадется подходящий заказ или придет идея.
— Большой ли расход кости при работе, вся ли она используется или часть все же утилизируется? И отсюда же вытекает следующий вопрос: сначала приходит идея, а потом мастер подыскивает подходящий кусок или идея рождается, глядя на тот материал, который уже доступен?
— Так и есть. Иногда смотришь на кусок, и вдруг, как выстрел — понимаешь, да, это оно. И делаешь.
Второй момент: резьба — это не литейка.
Когда ты работаешь с металлом, можешь отлить нужное количество. А здесь свои ограничения: делаешь то, что позволяет тебе кусок. Что-то можно склеить в некоторых случаях, но не всегда.
Стараешься, естественно, материал рационально использовать. Обрезки уходят в ящики, а потом возникает в чем-то необходимость, и начинаю перекапывать эти запасы. Бывает, что кому-нибудь захотелось небольшой подарок сделать, как знак внимания. Приходятся кстати эти кусочки.
Может так 10 лет пролежать в ожидании своего времени.
А есть у меня композиция "Душа и время". Это лошадь склеена из фрагментов. Там довольно легко увидеть места поклейки. А в подставку я загнал растрескавшиеся куски бивня. Обыграл. Несмотря на это выглядит вещь достойно.
— Чувствуете ли вы себя ограниченным как художник из-за дороговизны сырья? Получается, что вам приходится мыслить в "рамках бивня"?
— Если честно, то да. Не я один это чувствую.
К сожалению, наши художники значительно уступают, например, китайским мастерам в масштабности, размерности. Не потому что у нас мастера хуже, у нас покупатели слабее, чем китайские.
Я много ездил в Китай, участвовал в выставках. Я видел изделие из бивня мамонта, которое стоит 5 млн долларов. Я могу точно сказать, что такой стоимости изделие не может появиться в России, потому что оно не может здесь продаться. Рынок влияет и определяет. Есть запрос — есть предложение. Если предложение не соответствует запросу, то это ложится в запасы мастерской. Есть вещи, которые художник делает от души, но на эти изделия нет запроса, нет покупателя, и это все оседает.
Скульптура. Фото: Из архива Владимира Похилюка
Изделие из бивня, допустим за 170 млн рублей как в Китае, у нас в России сомневаюсь, что купят, а в Магадане — абсолютно точно. Даже говорить об этом не стоит.
— Какая критическая цена для магаданских покупателей? Условно, 50 тысяч?
— 50 тысяч это уже: "ты что, с ума сошел?". Я видел огромную скульптуру льва в Ханджоу из цельного куска дерева ценной породы, где ее в павильон даже не могли затянуть из-за размеров. Я, поднимая руку вверх, не мог дотянуться льву до челюсти. Чтобы этот лев появился, должна быть уверенность у мастера, что он не будет стоять у него пожизненно.
Я видел шикарную кровать за 3,8 млн долларов. Мастер это все задумал, реализовал свой творческий замысел и воплотил. И это его сделало, думаю, достаточно состоятельным человеком. Но если появится в Магадане такая кровать за 4 млн долларов, продадут ли ее?
И тут наш магаданский мастер смотрит на свой кусок бивня и думает: "я сделаю изделие, чтобы оно стоило 50 тысяч, потому что за 70 его уже никто не купит". И делает за 50.
Я когда приезжал на выставки в Китай, меня просто глушила эта масштабность, эта сила. И досада. Досада, что у нас не так. Что наш художник не может себе позволить сесть в мастерской, работать 2 года и выдать что-то, что его будет кормить последующие 10 лет. Наш художник думает: надо это сейчас быстренько сделать на заказ и получить деньги.
Стоимость материала влияет. Он вырос в цене с учетом китайского рынка. И якутские поставщики отправляют весь бивень туда, так как там готовы покупать его за бОльшие деньги. А мы остаемся без материала. Наш крупнейший торговец бивнем в Москве тоннами отправляет сырье в Китай. Это не секрет. Мы проигрываем им, они нас таким образом поддавливают.
— Правильно понимаю: вы бы могли составить конкуренцию на китайском рынке, так как у нас — в России — есть уникальное сырье, но за счет того, что материал уходит в Китай и местные мастера сами изготавливают из него скульптуры, вам нет смысла заходить на этот рынок? Или только мастерством поражать?
— Скажем так, я много лет туда ездил, и в плане именно мастерства мы конкуренцию абсолютно выдерживаем. Но я приезжий, я чужак. Это очень усложняет положение российского художника.
— То есть нет продвижения соответствующего?
— Конечно. Зависимость и шаткость. Китай, как и любое государство, защищает свой рынок, имеет ограничительные меры. Для них это разумно — защищать и создавать препятствия. Идеально бы, если помечтать, чтобы мы могли в честной среде и наравне творить и представлять свои изделия. Но если в действительности, честной конкуренции на рынке сложно добиться. Разве что той, что видишь на фестивале. Хотя, это больше сотворчество. Несмотря на то, что есть номинации и гран-при.
— Я далека от этого искусства, и как простой обыватель могу сказать, что была поражена многообразием сюжетов. Для меня изделия из кости всегда ассоцировались с коренными народами и соответсвующей тематикой — анимализм, быт, шаманизм. Но на выставке есть пожалуй все — от черепов до распятий.
— Абсолютно огромнейшее разнообразие. Разные стили, подходы, это видно по представленным на выставке произведениям
Мои работы на выставке — это "богиня Лада", "Тара", "Георгий Победоносец", "Душа и Время" и так далее.
Скульптура на Международном фестивале косторезного искусства. Фото: Вероника Рыбальченко, ИА MagadanMedia
Я не делаю северных тем, потому что я европеец.
Об этом и речь, о многообразии. Наша жизнь — жажда впитать эмоции. Здесь — огромный пир этих эмоций и идей. Это созерцание.
— Что цепляет в произведениях? Можете выделить какие-нибудь работы на выставке?
— Главное — это идея. Это самостоятельность творческого замысла. Чтобы человек придумал свое, и это было интересно. Дальше уже идет то, как он рассказал свою идею.
Когда нет идеи, но изделие хорошо технически сделано — это ремеслуха.
Ремеслуха не в смысле ругательства — это высокий уровень мастерства, и этим я тоже восхищаюсь — но там нет идеи. А бывает задумка шикарнейшая, а технически человек не дотянул или не захотел — это то же видно.
Что касается работ, представленных на фестивале, я могу долго перечислять, но боюсь кого-то забыть упомянуть. Лучше не переходить на персоналии. Тут больше интересно само событие. На меня серьезное влияние оказывают такие фестивали. Каждый раз захватывает дух.
Я смотрю, я наслаждаюсь, я вижу. Это по настоящему заводит, вдохновляет.
Мы общаемся с коллегами, я вижу как они наполняются. Мы обмениваемся опытом, без секретов рассказываем, как выполнили то или иное изделие. Чем сильнее мастера вокруг, чем сильнее среда, тем сильнее поднимается уровень мастерства. Для этого и важны выставки. Соперничество, да, оно присутствует, но не в том, чтобы утаить, а в том чтобы показать.
Общение очень важно для понимания искусства. Перед мои стендом, например, стенд Ольги Федухиной из Архангельска. Ее работы видишь иначе, когда пообщаешься с автором. Также, например, мастер восточных единоборств из Питера привез произведения своего учителя. И когда ты смотришь на них, ты понимаешь, какая глубина прочувствования. И она не может не цеплять.
— Некоторые картины понимаешь только когда знаешь их историю. Здесь так же?
— И с ними так же. И с музыкой.
Когда ты смотришь на фестивале: "какие интересные вещи", а потом знакомишься с автором и тебя по-настоящему "догоняет". Ты начинаешь чувствовать.
Мы бы хотели, чтобы фестиваль вовлекал людей не только из числа косторезов и ценителей, но зацепил в эту культурную среду новых людей.