28 сентября 2020. Фестиваль "ЛиТР-2020" завершился. Корр. ИА PrimaMedia успел пообщаться с одним из самых необычных гостей фестиваля — писателем и поэтом Александром Пелевиным. В интервью он рассказал, к какому жанру относит свои тексты, на что его вдохновил Владивосток и чем он планирует заниматься по возвращении домой.
— Александр, вы — самый открытый из современных писателей. Представлены во всех соцсетях, регулярно публикуете посты на разные темы. В итоге подписчики знают о вас всё: от творческих планов и политических взглядов до самочувствия кота. Это помогает?
— Современный писатель должен быть всегда на связи. Это сближает с читателем и даёт простор для самопрезентации. В сети сегодня происходит очень многое. Есть авторы, которые начинали именно как сетевые писатели. Текст Глуховского "Метро" родился именно так. Он выкладывал что-то в сети, его стали читать, ждать продолжения, в итоге появился роман.
— Вас представили как писателя-фантаста, хотя сами вы с эти определением не вполне согласны.
— Обычно этот жанр противопоставляют так называемой "большой литературе", считая чем-то несерьёзным. Фантастика — это некое допущение, описание того, чего нет. Но при этом мы не считаем фантастикой роман Булгакова "Мастер и Маргарита". Не называем фантастом Гоголя.
Формально мифы древней Греции — тоже фантастика. Но греки делали допущение не вполне осознанно — они искренне верили в то, что есть боги, которые живут на горе Олимп и вмешиваются в жизнь смертных. Они не считали, что выдумывают что-то несуществующее.
По моему мнению, фантастика — это не столько жанр, сколько творческий метод, а разделение на фантастику и "большую литературу" определяется персоналиями писателей. Тот же Рей Бредбери — бесспорно, это большая серьёзная литература. И при этом никто не отрицает, что он классик мировой фантастики.
Кстати, мой третий роман "Четверо" вполне подходит под определение фантастического. В нём есть космическое путешествие и столкновение с новой формой жизни. Другие книги я бы всё-таки определил как мистический реализм.
А по большому счёту даже деление на серьёзную литературу и беллетристику может быть условным. Взять роман Лазарчука и Усенского "Посмотри в глаза чудовищ". Сюжет такой: якобы поэт Николай Гумилёв не был расстрелян чекистами, а выкуплен тайным орденом "Пятый Рим", после чего стал членом некой мистической организации и сражался с рептилоидами. На первый взгляд — трэш, но на самом деле — умнейшая книга с отсылкой к куче конспирологических теорий и реальных исторических фигур, а направление сюжета задано незаконченным произведением Льва Гумилёва "Поэма начал".
— Есть популярный мем, на котором суровый мужик с глубокомысленным видом произносит: "Да ты пойми, из постмодернизма выхода нет". Вы же относите себя к метамодернистам и успешно вышли за рамки бесконечного цитирования. Почему?
— Если постмодернизм разрушает старые смыслы, высмеивает их и резвится на руинах и осколках, то метамодернизм наоборот — на обломках разрушенного создаёт новые смыслы взамен утраченных старых. И в этом смысле я, конечно, метамодернист. И гениальный актёр Лапенко — тоже метамодернист, он из образов 80-х и 90-х годов создал новую интересную художественную реальность. Я тоже за созидание.
— Наверное, отсюда и ваша любовь к имперской эстетике 30-х годов и сталинскому ампиру?
— Когда-то я был нацболом и даже сталинистом, но со временем понял, что любая идеология — это призма, которая искажает реальность. Время, которое принято называть сталинизмом, очень разное: с одной стороны, репрессии, и это плохо. Но было и колоссальное строительство, был рывок в будущее. И неоклассика того периода, особенно в архитектуре, это эстетика созидания, монументальность и бескомпромиссность. А ещё это просто красиво.
— Вы впервые в Приморском крае, причём помимо фестивальных площадок во Владивостоке побывали и в глубинке. Как прошла встреча в Вольно-Надеждинском?
— Удивительно тепло. Были люди разного возраста, интересовались, задавали вопросы. Кстати, Вольно-Надеждинское — классический русский райцентр. Точно такое же село, с такими же пенсионерками, школьниками, дворами, может быть и в Рязанской области. Мы одна страна.
После этой встречи я понял, что люди хотят культуры, но им её не дают, потому что думают, что люди не хотят культуры.
Видимо, ответственные за культуру думают примерно так: "Им сойдёт и Петросян, и международная пилорама". В итоге от народа прячется огромный пласт новой русской культуры — интересной, создающей современные понятные образы. Например, художница Александра Железнова, которая помимо картин пишет книгу "Самый тёмный час". Это особый мир, в которой есть чиновники, заводы, господин Октан и госпожа Нефть... Иллюстрации она выкладывает в группу "ВКонтакте", и это единственная доступная площадка, хотя уверен: реальная выставка имела бы огромный успех. Есть реперы с умными текстами, есть отличная музыка. Например, "Чёрная ленточка" — по мне, это лучшая современная группа.
Но вместо этого с экранов и официальных площадок на людей льётся лютая дичь. И в этой связи фестиваль "Литература Тихоокеанской России" — уникальная площадка, которая обеспечила связь культурной жизни дальнего Востока и столичных регионов. Сегодня этого так не хватает нашей большой стране.
— А если наоборот, дальневосточных писателей отвезти в Питер?
— Я уже подумал об этом! Было бы здорово "отзеркалить" ЛиТР: Владивосток — ворота в Азию, Питер — окно в Европу. Причём можно привезти не только Дальневосточных авторов. Интересные писатели есть в Перми, на Урале, в Сибири. Будет здорово!
— Александр, на одной лекции вы сказали, что вдохновение и идея для сюжета могут прийти откуда угодно. Пребывание во Владивостоке ни на что не вдохновило?
— Мне очень у вас понравилось. Пока я не многое увидел, но и этого хватило, чтобы понять, какая здесь изумительная природа, какое живое море. А ещё нас обещают отвезти на экскурсию в тайгу, в заповедник. Так что идея для новой книги уже появляется: что-то о первых исследователях Дальнего Востока. Или таёжный детектив из 90-х годов. А может, объединю обе эти сюжетные линии.
— Можно считать это ближайшим творческим планом?
— Не совсем. По возвращении я планирую отдохнуть, а потом взяться за книгу. Это будет психиатрический триллер о Древнем Риме. В качестве консультанта буду привлекать одного из питерских реконструкторов — у них целая фаланга с амуницией и макетами оружия. А если снимут карантин, попробую съездить в вечный город.
— Не могу не спросить: вас часто путают с однофамильцем, писателем Виктором Пелевиным?
— Последнее время реже, хотя случалось, что мне на читательских встречах приносили на подпись книги Виктора Олеговича.
Во Владивостоке за Виктора меня приняли всего два раза. Это прогресс.